От Йена не укрылось мое желание узнать, как жил это время Виктор. Советник сначала помялся, но вскоре рассказал. Ему явно не хотелось сдавать друга, возможно князь сам просил не говорить мне всего. Эти месяцы, любимый занимался исключительно только моим поиском. Он поставил на уши нескольких правителей соседних дружественных государств, самолично ездил в Карпаты, чтобы забрать все мои вещи из избушки. Даже черные ритуалы проводил, только ничего не вышло.
По словам друга, он слишком изменился, перестал улыбаться, погрубел, даже темные цвета в одежде чаще стал носить. Это, кстати, заметно было на балу.
Советник посмотрел на мое бывшее обручальное кольцо, которое я ранее повесила на шею к тому спасительному артефакту в виде темно-фиолетового камешка аметиста. Глаза друга погрустнели, он стал слишком серьезным:
— Не верь его жестким словам. Я знаю, он любит тебя, иначе оно, — Йен пальцем указал на кольцо, — не осталось с тобой.
— Время покажет.
Потом он наставительно отчитал меня за то, что я опять ничего не ем. Служанки приносят целые подносы с едой, а вечером уносят все обратно. Что поделать, если кусок в горло не лезет? Даже пить толком не хочется. Наверное сказывается проживание с Халлоном, там каждая крошка хлеба и глоток воды были на вес золота. Впрочем, ныть не в моих правилах. Сама выбрала дорожку, по которой идти.
Йен ушел только после того, как удостоверился, что в мой желудок упало пара ложек супа и маленький кусок черного хлеба.
Эх, елки-палки! Столько времени прошло! Восприятие мира не осталось прежним. В логове вражины мне так и не удалось ни разу увидеться с Богиней Макошь, по совместительству мамой. Наверняка, она пробовала вынести мою светлость в астрал, но у нее не вышло. Сейчас я слишком слаба, чтобы без чьей-либо помощи идти туда, хотя очень надо. Мама наверно тоже очень переживает, просматривая мои нити судьбы, запутанные в узлы.
Оставшейся вечер провела в уборной. Зажгла десяток толстых свечей и наполнила бочку горячей водой с эфирными маслами. Сейчас необходимо как можно скорее восстановить силы, а потом идти в астрал за помощью матери-Богини. Запах лаванды успокаивал. Я закрыла глаза и перенеслась в приятные воспоминания.
Тогда еще было все хорошо. Ромка был здоров. Мы вместе ходили собирать травы, потом разбирали их на мелкие пучки. Сколько разных историй за это время он успел мне рассказать — лицедеев звать не надо, они таких точно не выдумают. А как он меня к Виктору ревновал? Смешно так! Все переживал за меня, родной мой братик! А как потом проболтался ему о том, что ночью мы улетаем отсюда навсегда? Ромка чувствовал, что я делаю неправильный выбор и тихим сапом все исправил. Так весело мы в замок еще не возвращались. В тот день, мальчик узнал, что Йен тоже оборотень, только его вторая ипостась феникс. Радости ребенка не было предела. Я уступила Волчонку свою метлу, а сама села с Виктором на спину большой птицы. Умора была первые полчаса. Моя метелка — своеобразное средство передвижения и принимает на себя чужих очень редко. С Ромкой по-выкобенивалась немного, сделала несколько сальто вокруг избушки, попробовала избавиться от наглого наездника, вскоре успокоилась и стала вести себя более менее прилично.
Леший Лаврентий провожал нас со слезами на глазах. Каждый раз он прощался с нами, словно навсегда. Это не удивительно. Все живые существа не знают, сколько им еще отмерено быть в Яви. Мало ли, завтра придет новый леший и Лаврентию заказана путевка в Навь?
Так я просидела в воде, пока та не перестала быть теплой. Обмотавшись большим махровым полотенцем, вернулась в спальню. Щелчком пальцев зажгла свечу на столе. Она загорелась веселым огоньком и озарила своим светом опустившуюся темноту. Вот было мое удивление, когда резко развернувшись на пятках, столкнулась лбом с Виктором. У-у-у. Больно! По-детски сморщила носик и потерла рукой покрасневший лоб.
— Екарный бабай! Напугал!
И это правда! Он беззвучной тенью просочился в мои покои. Я не слышала привычного скрипа двери или тихого шарканья обуви, даже половицы и то не скрипят под его ногами. Вот что значит князь! Никто не решается идти против господарьской особы!
— Тебе колокольчик на шею повесить надо, иначе меня скоро заикой оставишь.
— Ну извини, — ехидно, без тени смущения произнес он, — Ты не лучше, так что вдвоем заикаться будем. К тому же, с твоими выходками, я еще и поседею знатно, в свои-то тридцать лет.
— А что? Тебе пойдет легкая седина! — не смогла обойтись без едкого комментария я, — Шарма прибавит, да и изюминкой будет.