— Вызывайте вашего первого свидетеля, мистер Стивенсон, — распорядился судья Бирд.
У Рэйда был только один свидетель: сам подзащитный.
Гилкрайсту было лет тридцать с небольшим. Очень темная кожа, коротко остриженные жесткие волосы, опрятная голубая водолазка, коричневый замшевый пиджак, синие джинсы. Частно практикующий слесарь-водопроводчик, живущий в Доббсе, Гилкрайст поведал свою историю тихим, спокойным голосом, словно описывая то, что произошло с совершенно посторонним человеком.
Однако в его глазах была тревога.
Гилкрайст рассказал, что в тот четверг он работал допоздна, ремонтируя размороженную отопительную систему в соседнем округе. Всю неделю его мучила простуда, к вечеру началась лихорадка, поэтому, перед тем как лечь спать, он приготовил себе пунш.
— Я дождался, чтобы все три дочери легли спать, потому что мы с женой никогда не выпиваем в присутствии девочек.
Отвечая на вопрос Бирда, Гилкрайст уточнил, что вылил в банку объемом одна пинта треть стакана виски «Крепкий кукурузный», затем добавил туда мед и лимонный сок. (Плохо, что он использовал не «Джордж Дикл», «Джим Бим» или какую-нибудь другую марку виски с менее устрашающим названием.)
Гилкрайст выпил пунш, смотря по телевизору вечерний выпуск новостей, после чего лег спать. Через два часа его разбудил телефонный звонок от его сестры, которая работала в ночную смену в продовольственном магазине в Уиддингтоне — городке милях в двадцати от Доббса. У сестры не заводилась машина, больше ей звонить было некому, поэтому Гилкрайст встал с постели, невыспавшийся, с больной головой, простуженный и — да, выпивший некоторое количество домашнего пунша, — и поехал за сестрой. Он отвез ее домой (сестра живет в коттедже в трех милях от Доббса) и возвращался к себе, когда его остановила дорожная полиция.
Согласно показаниям Гилкрайста, он выполнял все требования полицейских до тех пор, пока они не попросили его дыхнуть в трубочку.
— Я прошелся по прямой, дотронулся пальцем до носа и все такое, но когда они потребовали, чтобы я подышал в трубку, я попросил связаться с адвокатом.
Гилкрайст рассказал, как Сандерсон и второй полицейский, Дэвис, вынуждали его пройти тест. После того как он отказался и повторил свою просьбу вызвать адвоката, полицейские стали заполнять протокол об управлении транспортным средством в состоянии опьянения.
— Тогда я умолк и стал говорить только то, что от меня требовали, потому что не хотел, чтобы полицейские на меня злились.
Все выглядело вполне логично. В протоколе о пьянстве за рулем вопрос о том, желает ли задержанный с кем-нибудь связаться, находится в самом конце. Если Гилкрайст действительно впал в ступор и безучастно отвечал «да» или «нет» в зависимости от того, что, как ему казалось, хотели услышать от него полицейские, весьма вероятно, на этот вопрос он ответил отрицательно.
Показания Гилкрайста шли вразрез с той версией составления протокола, которую представил Сандерсон. По его словам, Дэвис зачитывал вопросы, а Сандерсон вписывал ответы.
— Полицейские сказали, что я держал эту бумагу и читал вместе с ними, но на самом деле они дали ее мне в руки только тогда, когда попросили подписать, что я и сделал.
Во время перекрестного допроса Трейси попыталась допытаться у Гилкрайста, сколько именно виски он влил в банку, но сквозь внешнюю безучастность, которую чернокожий водопроводчик выбрал для общения с белыми представителями власти, так больше ничего и не прорвалось.
— Я купил эту бутылку еще перед Рождеством, — заявил Гилкрайст, ненавязчиво подчеркивая этим, что употребляет алкоголь редко. — Она до сих пор еще полна на треть.
— Сколько вам лет, мистер Гилкрайст? — в свою очередь спросил Рэйд.
— Тридцать семь.
— Вы давно водите машину?
— С шестнадцати лет.
— Вас когда-нибудь лишали водительских прав?
— Нет.
— Вас уже задерживали за превышение скорости, за управление машиной в нетрезвом виде?
— Никогда.
— У защиты больше нет вопросов, ваша честь.
Присяжных снова вывели в комнату для совещаний. Рэйд снова попросил судью Бирда снять с его подзащитного обвинение и снова получил отказ. Затем Перри Бирд механически зачитал обычные наставления, с которыми он собирался обратиться к присяжным.