– Эй! – окликнула она, входя. И сразу увидела двоюродного деда, сидевшего за высоким столом у задней стены студии. – Тип, привет.
Он взглянул на нее поверх очков, но не выказал удивления.
– Доброе утро. Передай мне, пожалуйста, напильник, самый маленький.
Элоди сняла со стены инструмент, на который он показывал, и протянула ему.
– Так-то лучше, – сказал он, делая крохотный надрез. – Ну… что там у вас новенького? – спросил он так, будто Элоди отлучилась всего на час, чтобы дойти до ближайшего гастронома.
– Я замуж выхожу.
– Замуж? Тебе разве не десять лет?
– Да нет, чуть больше. Надеюсь, ты придешь на свадьбу. Я приглашение тебе послала.
– Вот как? А я его получил?
Тип кивнул в сторону стопки бумаг и газет на краю стола, что стоял у входа. Между счетами за электричество и брошюрами агентств по продаже недвижимости Элоди сразу увидела кремового цвета конверт из хлопковой бумаги, выбранный и подписанный самой Пенелопой. Невскрытый.
– Можно? – спросила она, вынимая конверт из кучи.
– Зачем, раз ты сама пришла? Просто расскажи мне все, что я должен знать.
Элоди села на скамью напротив Типа:
– Свадьба через месяц, в субботу, двадцать шестого. Делать ничего не надо, только приехать. Папа сказал, что с удовольствием отвезет тебя туда и обратно.
– Отвезет?
– Свадьба будет в Котсуолде, в деревне под названием Сауторп.
– Сауторп. – Тип сосредоточился на линии будущего разреза. – Почему именно Сауторп?
– Одна знакомая матери моего будущего мужа сдает там особняк для свадеб. Я там еще не была, но в следующие выходные поеду и погляжу. А что, ты знаешь эту деревню?
– Да, симпатичное местечко. Правда, я в нем давно не бывал. Надеюсь, прогресс его не особо испортил. – Он поднес лезвие к японскому точильному камню, потом поднял его к свету, проверяя, как получилось. – Это все тот же парень? Как его, Дэниел, Дэвид…
– Дэнни. Нет.
– Жаль, мне он нравился. Интересные идеи насчет системы здравоохранения, как я помню. Он все еще пишет диссертацию?
– Кажется, да.
– Что-то насчет введения у нас перуанской системы?
– Бразильской.
– Точно. Ну а твой нынешний? Как его зовут?
– Алистер.
– Алистер. И он тоже врач?
– Нет, он из Сити.
– Банкир?
– Бизнесмен.
– А. – Он протер лезвие тряпочкой. – И что, хороший, наверное, человек?
– Да.
– Добрый?
– Да.
– Веселый?
– Пошутить любит.
– Это хорошо. Важно, чтобы тот, кто рядом, всегда мог тебя рассмешить. Так говорила моя мать, а уж она все про жизнь понимала. – Отточенным лезвием Тип обвел на своем рисунке кривую. Он работал над речным пейзажем; Элоди видела, что извилистая линия изображает текущую воду. – Знаешь, твоя мама тоже приходила ко мне перед своей свадьбой. Сидела прямо там, где ты сейчас сидишь.
– Тоже хотела получить от тебя письменный ответ на приглашение?
Тип не засмеялся в ответ на шутку:
– Пришла поговорить о тебе, в некотором роде. Накануне она как раз обнаружила, что беременна. – Обеими руками он разгладил кусок линолеума; большой палец задержался на узкой клиновидной выщербинке в верхнем крае. – Это было тяжелое для нее время; она плохо себя чувствовала. Я за нее боялся.
Элоди смутно помнила, как ей говорили, что мать мучилась сильными приступами тошноты по утрам. Если верить отцу, беременность даже заставила Лорен Адлер отменить выступление, чего почти никогда не бывало.
– Не думаю, чтобы я была долгожданным ребенком.
– Да уж, скорее нет, чем да, – согласился он. – Зато любимым, а это куда важнее.
Странно было представлять себе мать тридцать лет назад, как она, еще совсем молодая, сидит на этом самом месте и говорит о ребенке, который станет ею, Элоди. Ей вдруг стало жалко мать. Это было странно, из-за отсутствия привычки думать о ней как о ровне.
– Боялась, что ребенок помешает ее карьере?
– Ну а как же? Времена-то были другие. Все было сложнее. Ей повезло, что Уинстон, твой папа, вызвался жениться.
То, как он говорил об отце – как о мастере по ремонту, который пришел и уладил кризис, связанный с ее появлением на свет, – заставило Элоди внутренне ощетиниться.