— Не-а. — Лик Андраша прояснялся по мере того, как оживали угольки в трубке и занимался табак. — Конской-то головы мы вовсе не видали.
— А это что? — я поддал ногой кучу костных осколков, валявшихся на краю ямы.
— А энто, — Андраш спешно затягивался, поддерживая огонь, — так энто ж ослиная голова. Энто того осла, что у Гажи Мати жил, у чабана ружайарашского. Мы его по зубу поломатому признали. Было дело, куснул он Гажи, а тот напился да и пошел на его с молотком. Погодьте-ка, щас отыщу. Небось в золе завалялся.
Ну как же, найдя ослиную челюсть, они обязательно скажут, что это священный конь. Если же выкопан конский череп, непременно выяснится, что это — ослиная голова. И нет во всей поднебесной такого анатома, который сумел бы их переспорить.
Разгребая тростью пепел, я наткнулся на какой-то железный предмет. Это оказался разъеденный ржавчиной кусок мундштука.
— Гляньте-ка, Андраш, — в отчаянии призвал я, — ведь это мундштук.
— Он самый.
— И он был у осла во рту?
— Ну да. Кум Бибок его лопатой выбил, и то с трудом.
— Так скажите же мне на милость, как попал мундштук к дохлому ослу в пасть, когда этого и с живыми-то ослами не бывает?
— А вот энто, сударь, вам лучше знать. — Богомолец внезапно помрачнел и уставился мимо меня на кукурузное поле.
Меж кукурузных стеблей ныряла большая синяя бабочка. Нынче Мари Малярша была в синем шелковом платочке. Под ногами у нее, само собой, вертелись и мальчик, и ягненок; ни у кого из них, слава богу, не было ни малейших признаков ветрянки. Видно, доктор кое-чему научился у киргизов.
Не говоря ни слова, она расстелила перед мужем салфетку, потом вынула из-за пазухи розовый листок почтовой бумаги и повернулась ко мне:
— Гляньте, пожалста, что тут прописано. Почтарь принес, говорит, в суд меня вызывают.
— Это не вам, — сказал я, изучив послание, — почтальон, должно быть, пошутил. Мужа вашего в город вызывают.
Андраш вздрогнул, и сало в его руке мгновенно окрасилось в красный цвет: из порезанного пальца хлынула кровь.
— Вас в военное ведомство вызывают. Это в городской управе, на втором этаже. Наверняка налог за освобождение от воинской повинности. Меня самого в прошлом году гоняли.
— Ах, чтоб тебя! — На душе у Андраша сразу полегчало. Окровавленный палец он сунул в жирную глину. Это лучшее средство от кровотечения, за исключением, разумеется, паутины. (В крайнем случае, можно заработать столбняк, зато кровь уж точно остановится.) — На когда, говорите, вызывают?
— Суббота, девять утра. То есть завтра.
— Чтоб им всем пусто было! Гоняют людей попусту в самое что ни на есть горячее время.
— Да, — сказал я не без горечи, — куда лучше было бы, если б вас вызвали на сегодня, да всех троих разом. По крайней мере не расколошматили бы этот ценный конский череп.
— Ну-ну-ну, — кум Бибок сдвинул шляпу с лица, — чего уж вы так-то убиваетесь через эту голову, господин председатель! Кабы мы знали, что она вам дозарезу надобна, так были бы поаккуратнее. Да ить там небось ишшо головы найдутся.
— А это уж сами смотрите. — Я нашел выход из положения. — За каждый скелет — сто крон сверх поденной платы.
Тут кум Бибок вытащил ноги из-под своего глиняного покрывала.
— Гляньте-ка, кум, — он присел на корточки возле разбитого конского черепа, — ежели эту штуковину склеить, глядишь, на полтинник потянет.
Андраш, однако, оставил призыв к сознанию артели без внимания. Он провожал взглядом жену, краем глаза следя, не пойду ли я следом.
Именно поэтому я свернул в камыши. Зачем мне травить бедняге душу? Кроме того, мне хотелось нарвать Андялке цветов. Перед обедом у меня как раз будет время отнести их на почту. Надо немного развеяться, а то я так раздражен, что весь день не смогу работать.
Вернувшись в деревню, я тут же увидел красавицу Мари; она сидела на межевом камне возле церкви. Синий платок был опущен на плечи, и я впервые увидел, какая у этой женщины красивая головка. А еще я заметил, что в густых черных волосах мерцают кое-где серебряные нити.
— Красивые у вас цветочки, — остановил меня тихий голос.
Что тут будешь делать? Этому ненормальному доктору втемяшилось, что я ухаживаю за Мари. Мне бы не хотелось, чтобы он снова случайно увидел нас вместе. Господин Бенкоци тоже имеет привычку шататься здесь днем. Андялка, случайно выглянув, может увидеть нас с почты. Но обидеть эту бедную женщину, не ответив ей, я тоже не могу. Я повел себя наиболее разумным способом. Положил цветы ей на колени.