В эти минуты Кора меньше всего на свете желала видеть собственную мать. Конечно, можно быть потратить лишний час, обойти оранжереи и зайти с другой стороны, но, прикинув, что с Деметры станется наведаться к ней в каюту просто так, поболтать, пересказать сплетни сегодняшнего гостя, Кора решила отказаться от этого варианта.
Вместо этого она поднялась на жилой этаж и направилась к ближайшему лифту. Как назло, это оказался один из главных пассажирских лифтов, связывающих четыре сотни жилых этажей на корабле, плюс сколько-то там производственных и технических. Лифт ехал сравнительно медленно, останавливался на каждом этаже и постоянно пополнялся народом.
Кора бездумно ехала вниз, держась за поручень и то разглядывая блестящую панель с загорающимися огоньками, обозначающими этажи, то опуская глаза, когда на неё падал чей-то взгляд. По счастью, с ней никто особенно не разговаривал — только крупная матрона, которая зашла на +129 этаже и вышла на +100, проворчала, что «кто вообще пускает этих ремонтников в пыльных спецовках в нормальные человеческие лифты», да трое подростков, которые вышли на +11 этаже (на нём располагались интерактивные кинотеатры и другие всевозможные развлечения) начали было подшучивать над зеленым ком, но быстро отстали, заметив, что Кора не реагирует.
С +10 до +0 этажа в лифт заходили по 10–15 человек за раз; уже на +9 этаже Коре это надоело, она, не поднимая глаз, отодвинулась в угол, и тут же налетела на какого-то высокого человека в строгом чёрном мундире с серебряными нашивками. Кажется, он стоял в этом углу ещё до того, как Кора зашла в лифт.
— Простите, — пробормотала она, заметив на чёрной ткани пыльный след от собственного плеча.
Обладатель мундира — наверняка какой-то военный офицер — молча пожал плечами и стряхнул пыль рукавом; Кора отвернулась и снова принялась созерцать собственные ботинки — старые, с вытертыми носами и немного потрескавшейся псевдокожей.
В лифте ей стало легче — пускай и не настолько, чтобы идти к себе с риском наткнуться на Деметру. Кроме навязчивого желания принять душ, желания никогда больше не видеть Деметру, а также несколько противоречивого и отдающего мазохизмом желания найти её и высказать всё в глаза, Коре захотелось поговорить ещё с кем-то другим.
Основная проблема заключалась в том, что всю свою жизнь она проводила в оранжерейных отсеках или в своей каюте, поэтому общалась либо с той же Деметрой, либо с посетителями её оранжерей — нечасто, потому, что те, как правило, приходили в оранжерейные отсеки либо по делу, либо чтобы отдохнуть и отрешиться от суеты — и, по тем же причинам, общение редко длилось дольше пяти минут. Друзей у Коры тоже не было — обычно их заменяли растения, была пара любимчиков в тропическом отсеке. Но тут они были бесполезны, потому, что дочке Деметры хотелось ни столько выговориться (говорить о том, что она подслушала, все равно было бы слишком больно), сколько узнать ответы на животрепепущие вопросы.
То существо, которое могло на них ответить, по рассказам Деметры, находилось где-то на нижних этажах. К сожалению, Кора не знала, где именно, поэтому решила спуститься как можно ниже, а там уже сориентироваться — не спрашивать же у громко щебечущей парочки (им явно не до неё), или у молчаливого офицера, который наверняка выйдет на офицерском –60 или –61.
Неугомонная парочка вышла на –1, примерно на –18 лифт покинули все, кроме Коры и офицера, но уже на –20 в него ввалились пять ненормально оживлённых рабочих в замызганных оранжевых спецовках.
— Гля, какая красота! — с ходу заявил один, пузатый и низкорослый. Очевидно, он был у них за старшего, потому, что он шел налегке, а остальные тащили канистры и какие-то масляно блестящие инструменты.
Кора недоуменно оглянулась, пытаясь понять, где же он узрел красоту. Единственной красотой в этом лифте была роскошная блондинка в облегающем больше положенного серебристом комбинезоне, которая вышла на 0 этаже. Сама Кора, хрупкая, невысокая, с коротко подстриженными, чтобы не мешались во время работы в оранжерее, медными волосами, невнятного цвета зелёно-коричневыми глазами и щуплой фигурой никакой красоты из себя не представляла.