Дверь отворилась. В комнате стоял еще один человек. Кондатэ резко обернулся к нему.
– Что тебе надо? Кто позволил тебе войти?
– Ты – Кондатэ, называющий себя правителем Дарантазия? – резко спросил человек.
За его плечом Кондатэ разглядел еще одного, рослого, с черными волосами и устрашающими мускулами. Но не гигант устрашал Кондатэ, а тот, кто вошел первым и заговорил. Этот незнакомец держался уверенно, точно был судьей и пришел судить Кондатэ за какие-то неведомые преступления.
– Я Кондатэ, – пробормотал граф, отступая на шаг. – Что происходит? Я называю себя властителем Дарантазия, потому что я и есть властитель Дарантазия…
– По какому праву? – спросил незнакомец.
– Клянусь всеми богами! – Кондатэ нашел в себе силы возмутиться. – Я унаследовал графство после моего отца, вот по какому праву…
– Ты – незаконнорожденный сын, – уверенно сказал незнакомец. – К тому же младший. Кто была твоя мать?
– Она происходила из почтенного рода… – пробормотал Кондатэ.
– Да хватит болтать! – воскликнул черноволосый варвар.
Он отодвинул незнакомца плечом и вломился в комнату. Кондатэ испуганно смотрел на него. Варвар навис над ним, весело ухмыляясь.
– Твоя мать была колдунья, – сообщил он.
– Возможно, она принадлежала к роду магов, – постарался не терять достоинства Кондатэ. Однако колени у него задрожали.
– Она превратилась в змею. Так? – продолжал варвар, вынимая меч.
Кондатэ, не сводя глаз с блестящей стали, громко завизжал. Этот визг пробудил кхитайца. Тот открыл узенькие глазки и тоже заверещал, как пойманная в ловушку мышь. Варвар быстро повернулся в его сторону и бросил несколько слов по-кхитайски. Это так потрясло учителя словесности, что он замер и уставился на варвара неподвижным взором, точно на ожившую статую божества.
– Молчать! – сказал Конан. – Говорить будете, если только я спрошу. Так. – Он глянул на Гайона. – Пусть этот слизняк признает твою власть.
– Мне придется убить его, – вздохнул Гайон.
Он тоже вошел в комнату и сел в кресло. С непонятным сожалением он огляделся по сторонам, затем остановил взгляд на своем сводном брате.
Кондатэ, заламывая руки, бросился перед ним на колени:
– Я не знаю, кто ты! – заплакал он, от ужаса позабыв приказ Конана молчать. – Я не знаю! Если ты хочешь захватить власть в Дарантазии, я отказываюсь! Мне не нужно… ничего не нужно… только цветы и книги…
Гайон поднял глаза на Конана.
– Он с детства был во власти магии, – проговорил граф-изгнанник. – С самого рождения они превращали его в послушную глину в своих руках. Сомневаюсь, чтобы он принял хотя бы одно самостоятельное решение.
– Тебе придется убить его, – покачал головой Конан, – иначе найдутся люди, которые захотят посадить его на престол. У тебя всегда будут враги. Странно устроен мир! Даже у самого мизерного властителя самого мизерного государства есть враги…
Гайон побледнел.
– Я обязан тебе, Конан, – промолвил он, – я обязан тебе всем: победой над магами, свободой… Но прошу тебя: не называй Дарантазии мизерным. Это моя родина. Мне все равно, пусть он – всего лишь небольшой замок, затерянный в Рабирийских горах, на границе с Зингарой. Он – мой.
– Ну да, – нехотя согласился Конан. – Прости, я не хотел обижать… никого. Ну, так что? Ты сам убьешь его или мне помочь?
– Я не хочу его смерти, – покачал головой Гайон. – Он слишком ничтожен.
Стоя на коленях и рыдая, Кондатэ переводил взгляд с одного воина на другого. Они решали его судьбу прямо при нем, нимало не беспокоясь о том, что Кондатэ – их возможная жертва – все слышит. И в этом обстоятельстве Кондатэ чуялась обреченность.
Третий чужак проскользнул в комнату незаметно. Это была молодая женщина, закутанная в длинный плащ. Кондатэ успел заметить, что она босая, а когда плащ чуть приоткрылся, установил, что женщина вообще обнажена. На ней, кроме этого плаща, не было никакой одежды.
Женщины тоже не волновали Кондатэ. О женитьбе он думал всегда с ужасом.
– Говорю тебе, Конан, его душу съели маги, – повторил Гайон. – Мне доводилось видеть подобных людей…
– Только не надо его жалеть, – сказал Конан, неприятно кривясь в ухмылке.
– Я не жалею его… Я его понимаю. – Гайон встал. Было видно, что он принял решение. – Пусть прилюдно признает, что отказывается от власти.
– Они не позволят, – пискнул Кондатэ.
– Кто? – спросил Конан.
– Фульгенций… и особенно – Тургонес, – пояснил Кондатэ.
У него был жалкий вид.
– Оба сдохли! – радостно объявил Конан. Он обнял за плечи девушку. – Вот она лично, собственными прелестными ручками…