А потом отпустила.
Только на вокзале его охватило дурное чувство: смесь уныния, усталости и сильной жажды. Он планировал купить билет до Приората Эверсби, но вместо этого обнаружил, что просит продать ему билет до вокзала Ватерлоо, смутно предполагая, что задержится в Лондоне на ночь. Но однодневная остановка превратилась в двухдневную, а потом в трёхдневную, и вскоре Уэст потерял способность вообще принимать решения. С ним что-то явно было не так. Он не хотел возвращаться в Гэмпшир. Ему вообще никуда не хотелось ехать.
Словно им управляла какая-то неведомая сила. Будто в него вселился демон. Он читал, что злые духи могут завладеть телом человека и подчинить его своей воле. Но в случае с Уэстом, он не разговаривал на разных языках, не вытворял безумных поступков, не причинял вреда себе и окружающим. Если в его теле и поселились бесы, то это были очень грустные, апатичные сущности, которые хотели, чтобы он подолгу спал.
Том Северин оказался единственным из всех знакомых в Лондоне к кому Уэст обратился за товарищеской поддержкой. Он не желал проводить сегодняшний вечер в одиночестве, но и не хотел встречаться с кем-то вроде Уинтерборна или Рэнсома, которые начнут задавать вопросы и высказывать непрошеное мнение, пытаясь подтолкнуть к тому, чего ему делать не хотелось. Уэст предпочёл компанию друга, которого не заботили ни он, ни его проблемы. К счастью, того же хотел и Северин, поэтому они договорились, что вечером отправятся на поиски выпивки и веселья.
– Давай сначала заедем ко мне домой, – предложил Том, с неодобрением разглядывая потёртые ботинки приятеля, – мой камердинер постарается привести тебя в порядок.
– Для наших привычных кутежей, я выгляжу вполне сносно, – заявил Уэст, уставившись на проплывающий в окне пейзаж, после того как карета качнулась и покатилась по улицам Лондона. – Если ты слишком привередлив, высади меня на следующем углу.
– Ладно, не важно. Но сегодня мы едем в непривычное для нас место. В клуб Дженнера.
Услышав название, Уэст встрепенулся и недоверчиво уставился на Северина. Самое последнее место в Лондоне, где он хотел бы оказаться, был клуб для джентльменов, принадлежащий отцу Фиби.
– Чёрт бы тебя побрал. Останови проклятую карету, я выхожу.
– Какая тебе разница, где пить, пока продолжают наливать? Поехали, Рэвенел, я не хочу появляться там в одиночку.
– С чего ты решил, что тебя вообще пустят?
– В том-то и дело: я пять лет стоял в очереди за членством в клубе, и на прошлой неделе меня наконец-то приняли. Мне уже начало казаться, что придётся кого-нибудь убить, чтобы место освободилось, но, к счастью, какой-то старикашка умер сам и избавил меня от хлопот.
– Поздравляю, – язвительно ответил Уэст. – Но я не могу отправиться с тобой. Не хочу ненароком наткнуться на Кингстона. Он иногда наведывается в клуб, чтобы проверить состояние дел, а с моей чёртовой удачей, герцог точно окажется сегодня там.
Глаза Северина загорелись интересом.
– Почему ты его избегаешь? Что ты натворил?
– Не хочу это обсуждать на трезвую голову.
– Тогда в путь. Мы найдём укромный угол, и я куплю тебе лучшую выпивку в заведение. Чего не сделаешь ради хорошей истории.
– В свете прошлых событий, – кисло отозвался Уэст, – не стоит рассказывать тебе ничего личного.
– Но ты всё равно это сделаешь. Люди постоянно мне что-то рассказывают, даже зная, что не стоит.
К несчастью Северин оказался прав. Как только они устроились в одной из комнат клуба Дженнера, Уэст поймал себя на том, что рассказывает Северину гораздо больше, чем намеревался. Он винил во всём окружающий интерьер. Комнаты были очень уютными, в них стояли кожаные диваны и кресла с глубокой простёжкой и пуговицами на спинках, столы, на которых располагались хрустальные графины и бокалы, тщательно отглаженные газеты и бронзовые подставки для сигар. Низкие, обшитые панелями потолки и толстый персидский ковёр заглушали шум и располагали к приватной беседе. Парадный холл и игровой зал были декорированы более экстравагантно, и чем-то напоминали театральный зал. Роскошные золотые украшения могли составить конкуренцию церковному убранству в стиле барокко. Те помещения предназначались для светского общения, азартных игр и развлечений. Однако в этих комнатах влиятельные люди вели беседы о бизнесе и политике, иногда меняя курс целой империи, но широкой публике об этом никогда не узнать.
Пока они разговаривали, Уэст размышлял про себя о том, что понимает, почему люди доверялись Тому Северину. Он никогда не читал нотации и не осуждал, не пытался изменить мнение оппонента или отговорить от задуманного. Северина ничего не могло шокировать. И хотя он часто проявлял вероломство или непорядочность, Том всегда оставался честен.