Но что если Эдвард был не прав?
Джастин проскакал по комнате на своей деревянной лошадке, представляющей собой палку с резной лошадиной головой на одном конце и небольшим набором колёсиков на другом.
– Деда, – спросил он, гарцуя и носясь рысью вокруг Себастьяна, сидящего за маленьким столиком и читающего корреспонденцию, – ты очень светлый?
Герцог оторвался от письма, которое держал в руке.
– Почему ты спрашиваешь, малыш?
Деревянный конь встал на дыбы и описал небольшой круг.
– Все постоянно говорят о твоей светлости. Но почему?
Себастьян и Фиби обменялись весёлыми взглядами.
– Полагаю, ты имеешь в виду почтительное обращение, – сказал он Джастину. – Люди называют герцога или герцогиню не относящихся к королевской семье “ваша светлость" в знак уважения, не подразумевая личные качества. – После задумчивой паузы он добавил: – Хотя я довольно просветлён.
Мальчик продолжил носиться по комнате на своей лошадке.
Услышав, как металлические колёса задели ножку стола, Фиби поморщилась и предостерегла:
– Джастин, дорогой, будь осторожен.
– Это не я, – запротестовал сын. – Это всё Осколок. В нём слишком много энергии. И им трудно управлять.
– Скажи ему, что если он не угомонится, тебе придётся запереть его в кладовке с мётлами.
– Не могу, – печально проговорил Джастин. – У него в ушах нет дырочек и словам некуда залетать.
– Надеюсь, Осколок не собьёт с ног горничную и не опрокинет вазу, – сказала Фиби, глядя, как сын шумно выбегает из комнаты в прихожую.
– Скоро должен появиться Рэвенел.
Фиби кивнула, беспокойно теребя потёртую обивку на подлокотнике кресла.
– Что тебя беспокоит, Жарптичка? – участливо спросил Себастьян, мягким голосом.
– Ну... – Фиби пожала плечами и несколько раз разгладила ниточки, торчащие из обивки. – В последние два года я предоставила Эдварду Ларсону полную свободу действий в управлении поместьем Клэр. Теперь жалею, что не интересовалась делами раньше. Мне нужно начать мыслить как деловая женщина, что для меня так же естественно, как петь оперу. Надеюсь, я справлюсь.
– Конечно, справишься. Ты же моя дочь.
Она улыбнулась ему, почувствовав себя увереннее.
В комнату вошёл Уэст Рэвенел, на нём были надеты: простой пиджак, поношенные брюки и рубашка без воротничка. Кожаные ботинки казались настолько потёртыми и поцарапанными, что никакое количество воска не смогло бы это исправить. При виде такого крупного и красивого мужчины в грубом повседневном наряде, у Фиби перехватило дыхание.
Теперь тот долгий, роскошный, странным образом, интимный ужин казался сном. Она была такой воодушевлённой, такой болтливой, по-видимому, причина крылась в вине. Фиби помнила, как глупо себя вела. Слишком много смеялась. Припоминала, как сообщила мистеру Рэвенелу, что больше не получает удовольствия от пищи, после чего принялась поглощать ужин из двенадцати блюд, словно изголодавшаяся лондонская извозчичья лошадь. Боже, почему она не вела себя, как обычно, сдержанно? Почему не придержала язык?
Её лицо вспыхнуло, щёки начало пощипывать.
– Миледи, – пробормотал он, и поклонился. Затем повернулся к её отцу. – Кингстон.
– Вы уже приступили к работе? – спросил Себастьян.
– Нет, я ездил в восточную часть поместья посмотреть на каменоломню. Мы разрабатываем редкое месторождение гематитовой руды, и... – Мистер Рэвенел замолчал, заметив Джастина с его лошадкой, прячущегося за диваном. – Кто-то пустил в дом коня, – сказал он с притворным сожалением, перенеся большую часть своего веса на одну ногу и принимая расслабленную позу. – Какая досада. Когда животные оказываются внутри, их невозможно выгнать. Придётся сказать экономке, чтобы та расставила ловушки и выманила их при помощи морковки.
Деревянный конь выглянул из-за спинки дивана и покачал головой.
– Морковка не пойдёт? – спросил мистер Рэвенел, украдкой подбираясь к дивану. – А как насчёт яблок?
Конь снова помотал головой.
– Кусочек сахара?
– Сливочные пирожные, – послышался тихий, невнятный голосок.
– Сливовые пирожные, – по-злодейски удовлетворённо повторил мистер Рэвенел. – Самая большая лошадиная слабость. Скоро он попадётся в мою ловушку... а потом... – Он нырнул за диван и набросился на прячущегося там сына Фиби.
Комнату пронзил визг, а за ним послышалось хихиканье Джастина и звуки притворной борьбы.
Фиби тревожно двинулась вперёд, чтобы вмешаться. Джастин не привык общаться со взрослыми мужчинами, за исключением её отца и братьев. Но папа остановил Фиби лёгким прикосновением к руке и слабой улыбкой.