Это навеяло ему воспоминания о тех днях, когда он напивался до беспамятства и приходил в себя в тёмной комнате, растерянный и заторможенный, не понимая, что сегодня за день, который час, или даже, где находится. Не в состоянии вспомнить, чем конкретно занимался, потворствуя своим низменным желаниям, вследствие чего оказался здесь.
Уэст сидел за длинным столом в кабинете, стены которого были обиты дубовыми панелями, перед ним лежали стопки бухгалтерских книг и документов. Эта комната стала одной из его любимых в доме, она представляла собой компактное прямоугольное помещение, заставленное книжными полками. На полу лежал толстый ковёр, в воздухе приятно пахло пергаментной бумагой и чернилами. Через большое старинное окно, разделённое на множество секций, каждая не больше его ладони, лился дневной свет.
Обычно ему нравилось проводить здесь время. Он любил бухгалтерию, она помогала понять, как обстоят дела в поместье. Но в данный момент его обычный круг интересов, в который входили: люди, земля, домашний скот, дом, погода, даже пища, сузился до одной лишь Фиби.
Ему было жизненно необходимо, либо находиться рядом с ней, либо очень далеко от неё. Все промежуточные варианты, казались пыткой. Зная, что она в одном с ним доме или где-то рядом, в поместье, каждая клеточка его тела жаждала её отыскать.
Вчера утром, когда Уэст неожиданно с ней столкнулся, его охватило острое чувство счастья. На первый взгляд приятное, но, если копнуть чуть глубже, оно причиняло боль. Там, у ручья, Фиби выглядела такой прекрасной и цветущей, словно те самые дикие ирисы на берегу.
Из всех ошибок, совершённых в жизни, а их, видит бог, было немало, первое место занимал этот поцелуй. И Уэст никогда его не забудет. Ладони помнили, как обхватывали её лицо, рот - сладость и мягкость губ. Даже через двадцать лет пальцы не забудут очертаний её головы. Каждый сладкий поцелуй, подаренный ею, казался обещанием, словно один неуверенный прыжок в неизвестность за другим. Уэст заставлял себя вести с Фиби осторожно и нежно, когда, на самом деле, умирал от желания стиснуть в объятиях и поглотить без остатка. Складывалось ощущение, что его тело было создано исключительно для того, чтобы доставлять ей удовольствие, рот - дарить ласки, а возбуждённая плоть мечтала ворваться в её глубины.
А, что до чувств и мыслей Фиби, Уэст не питал иллюзий, что его страсть была взаимной. Во всяком случае, не в полной мере. Если он и обладал каким-нибудь талантом, так это оценивать степень женской заинтересованности. С её стороны имелись симпатия и влечение, но они не шли ни в какое сравнение с его чувствами. И слава богу. У Фиби и так полно проблем, не хватало только Уэста в этом списке.
– Вот последние банковские и инвестиционные отчёты, – раздался голос брата. В комнату вошёл Девон, держа в руках папку с документами, и резко бросил её на стол перед Уэстом. – Инвестиции, сделанные по совету Уинтерборна, приносят хорошую прибыль, особенно железнодорожные акции и товары широкого потребления. – Он отодвинул стул и сел, вытянув перед собой ноги. – Единственная ложка дёгтя - это, как обычно, поместье в Норфолке, – заметил он, разглядывая носки своих начищенных ботинок. – Оно всё ещё в убытке.
Дом и земля в Норфолке, наряду с многим другим имуществом, достались Девону вместе с титулом. К несчастью, последние три графа пренебрегали уходом за поместьем, как, впрочем, и всем остальным. Большая часть плодородных полей заросла сорной травой, а элегантный загородный дом в георгианском стиле был закрыт и заброшен.
– Там осталось всего пять семей арендаторов, – продолжил Девон, – мы платим налоги больше, чем зарабатываем. Можно продать поместье, поскольку оно не входит в майорат. Или... ты мог бы с ним, что-нибудь сделать.
Уэст вопросительно на него посмотрел.
– Что, чёрт возьми, мне с ним сделать?
– Ты мог бы сделать его своим домом. Особняк в хорошем состоянии, и земля подходит для опытного хозяйства, которым, ты говорил, что хочешь когда-нибудь заняться. Ты мог бы привлечь новых арендаторов и начать получать доход. Если хочешь, поместье твоё.
На лице Уэста появилась улыбка. Он никогда не перестанет благодарить брата за щедрость. Возможно, если бы Девона воспитывали как привилегированного отпрыска и наследника, он вёл бы себя как настоящий осёл. Вместо этого брат неустанно расточал похвалы, щедро вознаграждая Уэста за его вклад в успех поместья.