В толпе пассажиров и носильщиков стоял худощавый мужчина, небрежно прислонившись плечом к колонне в тени.
Уэст.
Когда вагон проезжал мимо него, их взгляды встретились. Фиби перестала дышать, её бросило сначала в жар, потом в холод. Дело было не просто в физическом влечении, хотя оно, несомненно, присутствовало в значительной мере. За несколько дней между ними установилась связь. Неприличная, мучительная связь, которая, как она надеялась, долго не проживёт. Фиби смотрела на него, не моргая, стараясь ни на секунду не выпускать из поля зрения.
Слегка изогнув губы в улыбке, Уэст дотронулся до полей шляпы. А потом исчез из виду.
Глава 20
Эссекс.
Три месяца спустя.
Фиби оторвала взгляд от письменного стола, когда в гостиную особняка Клэр вошёл высокий долговязый Эдвард Ларсон.
– Доброе утро, – весело поздоровалась она. – Я тебя не ждала.
На его худом лице появилась тёплая улыбка.
– Надеюсь сюрприз получился приятным.
– Естественно.
Как всегда, Эдвард был безукоризненно одет и причёсан и являл собой идеальный образ сельского джентльмена. Его каштановые волосы, уложенные аккуратными волнами, разделял косой пробор. Он был гладко выбрит, но не по своей воле: однажды при попытке отрастить модные бакенбарды на его лице начали появляться редкие неровные волоски, как у зелёного юнца, и ему пришлось отказаться от этой затеи.
– Комната выглядит иначе, – заметил Эдвард, оглядываясь по сторонам. – Ты что-то поменяла?
– Гардины.
– Они разве новые? – спросил он, посмотрев на шёлковые кремовые занавеси.
Фиби рассмеялась.
– Разве ты не помнишь парчовые коричневые гардины, которые висели здесь последние тридцать лет?
Он пожал плечами, улыбаясь своими карими глазами.
– Не особо. В любом случае, мне нравятся эти.
Замена гардин являлась частью ремонтных работ, которые Фиби начала планировать, как только вернулась в поместье Клэр. Она с ужасом обнаружила, что даже по прошествии двух лет в доме по-прежнему царила атмосфера лазарета. Внутри было тихо и пахло плесенью, ряды створчатых окон скрывали тяжёлые шторы, цвет стен потускнел, ковры обтрепались. По сравнению с просторным, светлым домом её семьи в Сассексе, этот выглядел ужасно. "Если отныне здесь собираются жить дети, – решила она, – особняк надо проветрить и заново отделать".
Используя средства из вдовьей части наследства, она послала в Лондон за образцами обоев, тканей и красок. Наняла местных маляров, чтобы выкрасить стены в кремовый цвет, а рабочие отшлифовали полы и деревянную лепнину до первоначального вида. Вместо древних ковров появились сделанные вручную ковровые покрытия из Киддерминстера, серо-зелёных или кремовых оттенков. Кресла и диваны с глубокой простёжкой обили зелёным бархатом или ситцем в цветочек. Хотя Фиби ещё не закончила, она уже была довольна результатами. Запахи плесени и гнили сменились ароматами свежей краски, лака и новизны. Дом снова ожил, оправившись от долгого траура.
– Попросить подать чай? – спросила Фиби.
Эдвард покачал головой и наклонился, чтобы поцеловать её в щёку.
– На меня не рассчитывай. К сожалению, я заехал на несколько минут. Мне нужно кое-что с тобой обсудить.
– Ты привёз с собой бухгалтерские книги? – с надеждой спросила она.
Эдвард опустил голову в знак раскаяния.
Очевидно, нет.
Его мальчишеское обаяние ничуть не утолило раздражения Фиби, которое кольнуло сразу в нескольких местах, словно её окружил рой пчёл.
По причинам, которые она до сих пор не совсем понимала, Эдвард взял на себя смелость изъять из кабинета в особняке Клэр все бухгалтерские книги, включая те, что касались ферм при поместье и арендаторов. Он перевёз их в частную контору, которую они делили вместе с его отцом в соседнем торговом городке. Ларсоны управляли не только своим поместьем, но и сельскохозяйственными угодьями многих зажиточных семей в округе.
Когда Фиби обнаружила отсутствие гроссбухов, Эдвард извинился за то, что забыл ей об этом рассказать, и объяснил, что ему легче управлять поместьем из отцовской конторы, пообещав вернуть книги как можно скорее. Но каждый раз, когда Фиби напоминала ему о них, у него возникал удобный предлог для отсрочки.
– Эдвард, – с упрёком сказала Фиби, – прошло три месяца с тех пор, как я впервые попросила вернуть гроссбухи.
– Я знал, что ты занята ремонтом.