— Эверсли поцеловал меня однажды. Отвратительно! Губы у него оказались мокрыми, и он пытался заставить меня открыть рот, — с удовлетворенной улыбкой докончила Арабелла.
Ну вот, теперь брат не посчитает ее невежественной дурочкой!
— Это все? — осторожно осведомился Адам, сдерживая гнев на виконта, позволившего себе такие вольности с его сестрой.
— Благодарю, и этого вполне достаточно. Я ударила его каблуком по ноге!
Заметив опасный блеск в глазах цвета полуночного неба, она решила, что хорошенько поддразнила брата.
— Господи, Адам, да перестань же так трястись надо мной! Это просто глупо! Словно я не в состоянии о себе позаботиться! — И, немного подумав, чистосердечно призналась: — Я бы не хотела раздеться для Эверсли!
— Слава Богу! — криво улыбнулся Адам. — Поверь, любовь между мужчиной и женщиной — это не только поцелуи и чтение стихов, Белла, как, впрочем, и раздевание. Берегись мужчин, которые попытаются злоупотребить твоей доверчивостью!
— А ты все знаешь о любви?
— Мужчины рано узнают о подобных вещах.
— В таком случае, — негодующе произнесла Арабелла, подбоченясь, — я тоже не желаю быть невеждой! Женщин на земле даже больше, чем мужчин!
— К моему неизменному удовольствию, — заверил Адам, ухмыляясь.
Арабелла задумчиво подняла брови:
— Интересно, ты по-прежнему захочешь спать с женщинами, когда станешь гораздо старше, как мать и отец?
— Старость — это еще не смерть! — расхохотался Адам.
В дверях появилась экономка Розина, и Адам пробормотал себе под нос:
— Замолчи, Белла! — И, быстро повернувшись к Розине, произнес: — Вы еще прекраснее, чем в наш последний приезд, синьора.
Розина вспыхнула, черные глаза радостно блеснули. Арабелла, привыкшая к тому, как действуют чары Адама на женщин, широко зевнула.
— Добро пожаловать домой, синьор, синьорина, — приветствовала экономка. — Ах, синьор, ваша сестрица — вот кто настоящая красавица! И эти золотистые волосы, совсем как у ее матушки!
— Моя сестра? Красавица? — с притворным удивлением охнул Адам.
— Негодяй! — прошипела Арабелла по-английски, награждая брата тычком.
— И как всегда, неукротима. Хорошо, что вы приехали. Синьор так одинок. И столько неприятностей! Ни мира, ни покоя с этим проклятым корсиканским дьяволом! — вздохнула Розина, заправляя в туго стянутый узел выбившуюся прядь тронутых сединой черных волос. — Когда Скарджилл сообщил о вашем приезде, я послала эту лентяйку Марину приготовить комнаты.
— Надеюсь, Марине не придет в голову ворваться в спальню родителей, — пробурчал Адам. — Розина, не приготовите ли нам по стакану вашего восхитительного лимонада? Мы с Арабеллой пойдем в сад.
Розина низко присела и вышла, шелестя накрахмаленными черными юбками. Арабелла подумала, что экономка готова на все, лишь бы угодить Адаму.
— Пойдем, Белла, посидим немного в тени, — позвал Адам. — Я что-то устал.
— Если бы ты стоял со мной у штурвала во время шторма, сейчас чувствовал бы себя куда бодрее, — парировала сестра. — Наверное, хочешь просто полюбоваться обнаженными статуями в саду, а вовсе не цветами.
Адам лениво улыбнулся и направился к выходу, зная, что она последует за ним. Он прошел через просторный холл, увешанный александрийскими гобеленами, к задней двери. В комнатах было больше цветов, чем мебели, и благоухание жасмина разлилось в воздухе. Адам вошел в безупречно ухоженный, расположенный тремя уступами сад. В нем работали три садовника, и благодаря их усилиям дом утопал в цветах. Адам немного побродил по дорожкам, радуясь, что расстался с подстриженными, высаженными по линеечке деревьями и кустами английских садов, и уселся на мраморную скамью в беседке, увитой розами.
— Как, по-твоему, когда мы будем ужинать? — осведомилась Арабелла, садясь и грациозно расправляя белые муслиновые юбки.
— Похоже, не скоро, — отозвался Адам. — Ожидание покажется чересчур долгим еще и потому, что придется провести все это время в твоем обществе, сестричка.
Арабелла не обратила внимания на язвительную реплику брата.
— Я тревожусь за то, что станется с этим городом, Адам, — прошептала она. — Подписав Амьенский мирный договор, Англия лишилась всего! Как могли король и Эддингтон допустить это? Клянусь, у Англии остались только Тринидад и Цейлон! И Наполеон сможет вернуть себе Неаполь и Папскую область, когда ему заблагорассудится! Недолго нам осталось жить в Италии, Адам!
— Верно, — согласился тот, вытягивая длинные ноги. — Это скорее передышка как для Англии, так и для Франции перед началом очередной войны. По крайней мере у наших политиков хватило ума не отдавать Мальту рыцарям-тамплиерам! Русский царь умолял нас остаться! Благодарение Богу, Александр не так глуп, как его отец!
— Думаешь, Генуя кончит тем же, что Швейцария и Цизальпинская республика?
— Несомненно. Наполеон не успокоится, пока мы наконец его не похороним!
Арабелла задумчиво прикусила нижнюю губу, глянула на окно родительской спальни и неожиданно призналась:
— С тех пор как я познакомилась с Рейной, не перестаю гадать, что было бы, выйди мать замуж за Эдварда Линдхерста.
Адам насмешливо уставился на сестру:
— Пусть они выросли вместе, но мамочка была бы сущим наказанием для виконта Делфорда. Он всегда такой степенный и сдержанный! А мы… нас просто не было бы на свете!
— Слава Богу, что она встретила отца! — охнула Белла. — По-твоему, лорд Делфорд все еще любит маму?
— Во всяком случае, он вряд ли чахнет от тоски, имея пять сыновей и дочь. А, кроме того, виконтесса мало напоминает унылую мышку!
— Верно, — кивнула Арабелла, — как, впрочем, и ее единственная дочь! — И поскольку Адам отнесся к этому заявлению с полнейшим равнодушием, капризно надула губы. — Но почему виконт терпеть не может отца?
Адам пожал плечами:
— У меня создалось впечатление, что виконт не слишком одобряет всех нас. Согласись, он типичный твердолобый англичанин! И впал бы в ужас при одной мысли о том, что в жилах его детей может течь чужеземная кровь!
Арабелла, вновь подумав о виконте Эверсли, неожиданно спросила:
— Адам, у тебя есть любовница? — И, заметив, как прищурились глаза брата, быстро пояснила: — В конце концов тебе уже двадцать шесть, а ты еще не женат. Ведь тебя вовсе нельзя назвать монахом!
Темно-синие глаза Адама весело блеснули:
— Признаться, Белла, я так же разборчив, как отец.
— Но у отца нет любовниц!
— Нет, конечно, нет, ведь он женат на маме!
— А с каких пор они появились у тебя? — упрямо гнула свое Арабелла.
— Тебе следовало бы выйти замуж. Тогда мне не пришлось бы терпеть твои непристойные вопросы!
— Но поскольку я не замужем, придется! Мама никогда ничего не говорит, а отец только бросает грозные взгляды!
— Не помню, Белла. Лет с семнадцати, наверное.
— Спаситель небесный! А мне уже двадцать! И мне совсем не нравится, Адам, что ты разбираешься намного лучше в любовных делах! Это несправедливо!
Адам насмешливо покачал головой:
— Откуда такой внезапный интерес, Белла?
— Я начала гадать, из-за чего люди поднимают столько шума, с тех пор как Эверсли меня поцеловал. Не будь таким ханжой, Адам! Ты единственный, к кому я могу обратиться! Я пыталась поговорить об этом с Рейной Линдхерст, а она уставилась на меня, будто впервые услышала о чем-то подобном! Всякий мог бы посчитать, что, имея пятерых взрослых братьев, она уж что-нибудь да знает!
— С таким-то отцом? Сомневаюсь! А ее братья, вероятно, обращаются с ней, как с нежным весенним цветком. — Немного подумав, Адам добавил: — Поверь, я сочувствую человеку, который станет мужем Рейны… да и любой английской девушки. Придется проводить большую часть ночи, вытаскивая ее из-под кровати и вытирая ей слезы.
— Но ты даже не видел ее… сколько это… почти шесть лет! — Не обратив внимания на вялый кивок, Арабелла продолжала упорствовать: — Рейна стала очень хорошенькой, совсем не похожа на худенькую малышку, какой была когда-то! Но ты прав, она совсем как фарфоровая куколка… и, возможно, нуждается в мягком понимающем муже, который научит ее… всему.