А потом пар утих, и беспокойная земля затихла.
Тэсара повернулась к стенам Селкинсена, ее сердце колотилось под покровом молчания. Пять ударов. Пятнадцать. Тридцать.
Моменты растянулись в минуты, но огонь не загорелся.
С крепостных стен раздались крики облегчения. Защитники Селкинсена смеялись, издевались и размахивали оружием, в их рядах расцветала надежда.
Земля застонала под ними и высвободила свои недра. Пламя алого и черного цвета вырывалось из-под земли и с ревом устремилось к небесам, пронзая низкие облака, окутывая мир густым дымом.
Савегр взял Тэсару на руки и швырнул ее на землю, накрыв своим телом, как только взрыв достиг их. Ветер выл в ушах Тэсары. С неба падали камни и обломки. Задыхаясь от горячего воздуха, Тэсара замерла в стальной хватке Савегра.
Наконец, дождь из огня и камня закончился. Савегр разжал объятия.
Тэсара отползла и встала, ноги дрожали от шока. Среди серой дымки она увидела тени людей своего дяди, спотыкающихся и хрипящих. Смятение охватило их ряды.
Когда дым рассеялся, в поле зрения появился Пенамор. По милости богов он все еще был на коне. С мечом в руке регент смотрел на то, что осталось от обороны Селкинсена. Внешние стены рухнули; бесчисленные тела были раздавлены камнями. Крыши за ними горели оранжевым пламенем.
Пенамор торжествующе рассмеялся.
— Вот так, — крикнул он. — Город наш.
Рожки Рёнфина загудели, и армия потекла через разрушенные стены, вызывая в городе крики паники и страданий.
Глава тридцать девятая
Соблазнение
Дождь стучал по брезенту, милосердный потоп, который начался вскоре после падения внешней стены Селкинсена. Ливень потушил пожары, охватившие город, но мало что сделал для прекращения жестокости и кровопролития.
Тэсара беспокойно ходила по своей палатке. Ее виски пульсировали.
Проклятие лорда Ремиаса эхом отзывалось в ее голове:
«Кровь моего народа будет на ваших руках».
Она зажала уши руками, чтобы не слышать его.
— Это путь войны, — сказала она тишине. — Мы ничего не изобрели в этот день!
С тех пор, как Гром спустился на землю, чтобы защитить свой народ от последователей Дракона, люди убивали друг друга в погоне за справедливостью и властью. Почему это поколение, эта борьба должны быть другими?
И все же она чувствовала, будто ее собственную душу протащили через улицы Селкинсена. У нее болело горло, будто оно выдержало крики женщин Селкинсена. Ее ладони были теплыми и липкими, словно покрытыми кровью детей. То спокойствие, которое она обрела за свои короткие годы службы среди Сестер Бедняков, было уничтожено этой кампанией. Каждая жизнь, которую она спасла, каждая душа, которую она утешила, бледнели на фоне бесчисленных жертв, павших под мечами Рёнфина.
«Это бремя не принадлежит вам».
Тэсара вздрогнула от звука голоса Савегра, одновременно отдаленного и близкого, как эхо в ее сердце. Она резко повернулась, обшаривая темные углы палатки.
Всех слуг и дам давно уже разослали. Большинство свечей погасло. Элиасара крепко спала в своей постели, ее тихое сопение заглушало настойчивый дождь. Молния освещала край полотна, в небе гремел гром.
Туман собрался на полу, скользя под подол платья Тэсары, лаская ее лодыжки. Она наклонилась, чтобы дотронуться до него, очарованная прохладными, мягкими щупальцами, пробирающимися сквозь ее пальцы.
— Савегр, — пробормотала она. Имя, которое разбивало сердце.
Туман взметнулся вверх и рассеялся, открывая галийского принца.
Тэсара поднялась, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Как хорошо ты сливаешься с тенями.
— Ты слышала мои слова, — сказал он.
— Да. Они не утешительны.
— Я пришел не утешать тебя.
Тэсара спросила бы, зачем он пришел? Но она чувствовала жар его намерений и ненавидела обременительные разговоры об очевидном.
— Что ты знаешь о Селкинсене? — спросила она.
— Внутренняя стена устояла, и многие укрылись за ней. Но кварталы за внешними стенами лежат в руинах.
— Они были самыми бедными, самыми обездоленными из людей Селкинсена, — Тэсара хорошо знала расположение города. — Так мало было у них, когда начался этот день, а теперь у них совсем ничего нет.