Соня сначала ничего не ответила, но устремила любопытный взгляд в пространство прямо над головой Тэсары. Она чуть нахмурилась.
— Соня?
Дама вздрогнула.
— Простите мою рассеянность, моя Королева. Да, мы нашли вашу сорочку и платье в плачевном состоянии на полу. Я отправила их на чистку. Вам следовало позвать нас на помощь, когда вы уже были готовы ко сну.
— Было очень поздно. Моим дамам тоже нужен отдых, и их благополучие дороже любого моего платья.
Служанка принесла ей платье. Тэсаре удалось незаметно сунуть хрустальную сферу в карман. Она велела приготовить ванну и села есть. Одна из дам начала распутывать узлы в ее волосах. Соня выдвинула ряд богато вышитых платьев, но Тэсара отмахнулась от них.
— Я хочу бледно-голубое, которое мы сделали из подарка галийского принца, — сказала она.
Соня напряглась.
— Моя Королева, в этот день было бы более уместно носить цвета Мойсхена или Рёнфина.
— Я надену синее.
— Но ваш дядя…
— Боги! Дядя должен диктовать мне даже платье?
Соня сдержала потрясение и отвесила извиняющийся поклон.
Когда платье было разложено и расправлено, Тэсара приняла ванну, наслаждаясь прохладной водой с ароматом розы, которой поливали ее конечности и спину. Слуги вытерли влагу с ее кожи и заплели ей волосы драгоценностями. Она скользнула в платье и позволила своим дамам заняться шнуровкой.
Ткань была легкой и мягкой на ее коже, как шепот его ласки. Жар поднялся к ее щекам, и теперь уже знакомая боль вспыхнула между ног. Пока Тэсара пыталась успокоить пульс, служанка подняла халат.
— Стой, — ее приказ застал женщину на полпути. — Не убирай это. Оставь его на кровати.
Тэсара осторожно достала хрустальную сферу из халата и спрятала ее в кармане нового платья. Всего несколько недель назад она избежала бы такого опасного предмета, но теперь она горела волнующей смесью любопытства и страха. Она жаждала момента, когда сможет отослать их всех, чтобы остаться наедине с подарком Савегра.
Элиасару вызвали. Тэсара осмотрела каждую деталь наряда дочери. В то время как она сама решила носить все, что ей заблагорассудится, в этот день Элиасара должна была выглядеть как королева Мойсехена. Ее платье было темно-фиолетового цвета с вышитыми серебряными драконами; ее золотые волосы были заплетены в сложную косу. Драгоценности украшали пальцы и горло девушки; серебряная диадема покоилась на ее юном лбу. Они принесли великолепный плащ, сверкавший золотом и аметистом, и накинули его на ее маленькие плечи. Элиасара казалась потерянной и неуверенной под всеми регалиями. Тэсара коснулась ее подбородка и попросила ее выпрямить спину.
— Сегодня тот день, о котором ты мечтала, любовь моя, — нежно сказала она. — Сегодня мы возвращаемся в Мойсехен победителями.
— Могу я оставить этот плащ? — спросила Элиасара. — Я будто тону в этой штуке.
В другой день Тэсара могла бы настоять на том, чтобы Элиасара оделась согласно ее статусу, но сегодня утром она просто кивнула слугам, которые унесли обременительную парчу.
К тому времени, как они достигли берегов Фурмы, дождь прекратился, и сквозь туманные тучи проглядывало солнце. За ночь река поднялась. Ветки и прочий мусор катились быстрым мутным потоком, угрожавшим перекинуться через мост. Местами вода вздымалась пенистыми волнами с белыми кончиками.
Пенамор встретил их в хорошем расположении духа в окружении гвардейцев. Зазвучали трубы, и перед ними собрались знаменосцы. Элиасара заняла свое место рядом с Пенамором. Тэсара ехала позади. За ними последовала рота гвардейцев и дворян.
На противоположном берегу ждал Савегр со своей свитой, с обнаженной грудью под ярко раскрашенными плащами.
Желудок Тэсары сжался. В горле пересохло, а пальцы похолодели. Она позволила руке скользнуть в карман, где она спрятала хрустальную сферу, и обнаружила, что она теплая на ощупь. Возможно, за амбициями Савегра скрывалась доля правды в его чувствах. Ей хотелось верить в то, что она тронула его так же глубоко, как он тронул ее.
Они пересекали реку, а мысли Тэсары были заняты тем, что она скажет Савегру. Формальные приветствия их положения казались слишком маленькими. И все же любые слова, которые она могла придумать, казались слишком большими.
Внизу цокали копыта, журчала река. Вырванное с корнем дерево застонало, когда попало под мост, ветки хрустели о каменную арку.