— Не все мужчины подлые властолюбцы, Гемена. Некоторые из них могут быть добрыми время от времени. Даже влюбиться. В конце концов, был Карадок. А Кэдмон…
— Он свел Литию с ума.
— Все, что я хочу сказать, это то, что, может, тебе стоит немного понаблюдать за Савегром, прежде чем осуждать его. Он дорожит своей дочерью и щедро относится к своему народу. И всякий раз, когда он видит Тэсару, очевидно… — голос Ирэни затих.
— Что?
— Что это больше, чем просто честолюбие, Гемена. Я думаю, он действительно любит ее.
— Любовь — это слово, которое мужчины используют, чтобы заключить нас в тюрьму.
— О, Гемена.
— На чьей ты стороне, Ирэни? Ты с нами в этом или тоже стала слугой магов?
— Конечно, я с тобой! Я всегда была тобой, и я не разочарую тебя снова. Все, что я хочу сказать, это то, что мы дадим Савегру шанс показать, какой он волшебник.
— Есть только один тип волшебников: гнилой, ненадежный. Такой, который не остановится ни перед чем, пока вся власть не перейдет к нему. Ради нашего блага и всего нашего народа, Савегра не должен больше касаться Тэсары, Ирэни. Если он это сделает, то умрет от твоей руки или от моей.
Глава сорок третья
Гонец
Лорд Херенсен ударил кулаком по столу. Удар эхом отразился карты, чашек и кувшинов. Его лицо покраснело от гнева; вены вздулись на висках. Эолин наполовину ожидала, что из его раздувшихся ноздрей вырвется пламя с дымом.
— Мы слишком долго медлили, — лорд провел сжатым кулаком по лесу. — Нас лишили короля, нас грабят враги. Наш народ когда-то был великим, но теперь мы сломлены и оборваны, прокляты богами за все, что мы сделали и не сделали, брошены на обреченное правление этой женщины, которая ничего не понимает в назначенной ей задаче!
Напряжение охватило Совет. Никто не смел встретиться с обвинительным взглядом лорда или поднять глаза на Королеву.
Эолин держала плечи прямо, растопырив пальцы на дубовом столе. Она не могла простить выходку Херенсена, но понимала его разочарование. Пока они медлили и размышляли, не в силах продвигаться вперед из-за непрекращающегося дождя, пришло известие об ужасной судьбе Селкинсена. Надежное спокойствие Херенсена было утеряно, деталь за жестокой деталью, пока не осталась только эта грубая непроверенная ярость.
— Лорд Херенсен, — начала она.
Он воздел руки и покинул их.
Эолин медленно вдохнула и собралась с мыслями. Она услышала шарканье ног, шорох одежды. Один из мужчин кашлянул.
— Эта новость ничего не меняет, — сказала она, — лишь укрепляет нашу решимость. Мы отправляемся на рассвете, чтобы воспользоваться погодой. Будем надеяться, что боги закончили свой плач. В зависимости от скорости нашего продвижения, мы встретим врага на одном из двух перевалов, рекомендованных Тибальдом. Там мы победим армию Рёнфина и изгоним их из Мойсехена. Семьи Селкинсена будут отомщены.
С этим она отпустила их. Люди не задерживались, а ушли целенаправленно, все, кроме Кори, который взял за привычку оставаться.
Эолин села на ближайший стул. На нее обрушился весь ужас падения Селкинсен. Угрызения совести сжали ее сердце. Она чувствовала ужас всех тех, кто погиб, даже слышала их крики, когда город опустошали.
Ее голова упала на руки.
«О, Адиана. Я давно подвела тебя. Теперь я подвела твой любимый город».
За пределами палатки грязь плескалась под ногами, люди и звери занимались своими делами. Крики пронзали воздух. Офицеры начали предупреждать своих солдат о предстоящем марше. Похоронив облако отчаяния, грозившее поглотить ее, Эолин вытерла глаза и встала. Кори оторвался от карт.
— Если угодно, моя королева, — сказал он, — я поговорю с лордом Херенсеном.
— Нет, — Эолин попросила Талию принести ей плащ. — Это бремя лежит на мне, Кори. Я приняла его, когда вышла замуж за нашего короля.
— Тебе не нужно терпеть это в одиночку.
— На данный момент перед тобой стоит другая задача. Собери магов и маг-воительниц и немедленно отправь сообщение Телину. Мы должны найти какое-нибудь волшебство, которое сможем использовать против этой галийской чумы. Я не допущу, чтобы наша армия сгорела заживо в тот день, когда мы встретимся с Рёнфином в бою.