Тем временем перестрелка продолжалась. Туркмены понемногу отступали, подтягиваясь к потайному выходу из ущелья.
— Они подкрались к нам в темноте, — хмуро объяснил Орхан-шах. Ему прострелили руку, и сейчас разбойник тщетно пытался остановить кровь. — Они окружили нас прежде чем часовые их заметили. Мы поставили часовых у самого входа в ущелье, но эти собаки перерезали им горло и вошли! Они могли перерезать глотку каждому из нас, потому что мы спали и ничего не видели и не слышали, а они видят в темноте, как кошки! Но один из нас проснулся, заметил их и начал стрелять. Но они все равно нас перебьют. Что нам делать, Аль-Борак? Мы в ловушке! Мы заперты со всех сторон! На скалы нам не подняться, из ущелья не выбраться. Здесь можно продержаться какое-то время — для лошадей есть вода и трава. Но еды у нас почти не осталось, и патронов тоже мало.
Гордон кивнул, взял у одного из туркмен ятаган и протянул Ясмине.
— Следи за Йогоком, — сказал американец. — Если попытается убежать — заруби.
Она не ответила, но ее глаза сверкнули. Похоже, эта утонченная девушка начинала понимать, что порой надо просто действовать, не задумываясь над глубинным значением своих действий. Йогок бросил на нее злобный взгляд, но тут же отвел глаза: сейчас она была не менее опасна, чем Гордон.
Взяв ружье и горсть патронов и прячась за камнями, американец начал подбираться к огромному валуну недалеко от входа в ущелье. Там лежали трое мертвых туркмен, еще несколько раненых стонало неподалеку. Киргизы передвигались от камня к камню короткими перебежками. Они подбирались все ближе к устью ущелья, но старались не слишком рисковать. Спешить им было некуда: со стороны города приближался отряд всадников. Монголы неслись во весь опор, то исчезая, то возникая среди сосен.
Отсюда надо было срочно выбираться — до того, как киргизам придет подкрепление. Кочевники плохо знали горы, а жрецы, которых Гордон заметил среди всадников Йолгана, могли показать им тайные ходы в горах.
Несколько монголов уже взбирались по склону, крича что-то киргизам. Подозвав туркмен, которые оказались ближе, Гордон приказал им взять лучших лошадей и приказал отвезти Ясмину и жреца в пещеру. Орхан-шаху было поручено лично охранять молодую женщину. Несомненно, туркмен впервые в жизни получал подобное поручение. Но он был уже душой и телом предан своему вожаку и лишь молча повиновался.
С ними отправились трое крепких молодцов, еще трое остались с Гордоном у входа в ущелье. Узнав, что их вожак жив и вернулся, разбойники заметно приободрились. Должно быть, это почувствовали и кочевники: несколько метких выстрелов заставило их затаиться.
Когда последний из сопровождавших Ясмину скрылся, Гордон знаком приказал остальным отходить следом за ними. Подобно капитану с тонущего корабля, он уходил последним. Продолжая отстреливаться, американец увидел, как туркмены один за другим исчезают в темном отверстии потайного лаза. Теперь с ним оставалось только трое. Кивком он приказал им следовать за остальными, а сам ненадолго остался один.
Несколько пуль просвистело ему вслед. Перескакивая от камня к камню, Гордон ответил, потом еще раз оглянулся и нырнул в полутемное чрево пещеры. Через несколько мгновений он уже был в расщелине, скользнул в пещеру и вскоре стоял на краю огромного каньона, где его ждали остальные. Проклятье! Сейчас ему хотелось оказаться в двух местах одновременно — в начале колонны, рядом с Ясминой и жрецом, и в хвосте, где надо было поминутно оглядываться, ожидая преследования. Впрочем… К своему облегчению, Гордон увидел, что Ясмина спокойно едет рядом с Йогоком, приставив ятаган к его горлу. Позже он узнал, что девушка пригрозила жрецу убить его, едва киргизы высунутся из пещеры. Вне себя от страха, монгол визгливым голосом подгонял туркмен. Гордон усмехнулся и в тон ему прикрикнул на отстающих.
Отряд прошел с полмили и свернул с хребта. Здесь Гордон задержался, как делал всегда, прикрывая отступление. Именно в этот момент в каньон из пещеры выскочили киргизы. Вскинув ружье, Гордон выстрелил, однако расстояние было слишком велико. Это был один из немногих случаев, когда Аль-Борак промахнулся. Не задев седока, пуля попала в лошадь, даже не убив, а лишь ранив ее. Скакун взвился на дыбы, огласив горы диким ржанием, еще несколько лошадей, которые шли следом, тоже заржали и в панике начали теснить друг друга.