Дворец дышал теплотой и безоблачностью, хозяева в фаворе, дворня умелая, даже если искра где из камина выпадет, то потушат, чего ещё желать каменке? А вот за воротами рыдала в голос женщина, сидя в пыли мостовой. Сегодня был худший день в её жизни, утром арестовали отца и мужа.
Добил же её морально визит в академию, где патриарх инструментальщиков, бывший токарь Петра I Андрей Константинович Нартов, знакомый ей с детства, в лицо повторил ей всё, что продиктовал дознавателю из тайной канцелярии. Он предъявил бывшему библиотекарю императора целый ряд тяжелых обвинений как в пункте, что люди, "отличнейшие мастера" чеканки, гравирования, шлифовки стекол (в основном русские люди) все более трудились над выполнением частных заказов, так и в связи с другими злоупотреблениями. Но за фразу в конце речи: "И правильно Шуваловы его потопили", она уцепилась. К Чекисту или Чиновнику она не полезла, так как они без "золотого тельца" и слушать бы не стали, но вот Фаворит..?
Но явившись на Невский она наткнулась как раз на старших братьев, люди которых просто вышвырнули её за ворота…
Здесь автор опять позволит себе небольшое отступление о роли немцев в России. Ведь тот же Иоганна-Даниила Шумахер, кто он? Прежде всего паразит-прилипала, с правильной линией поведения. Защитив в 1711 году в Страсбурге магистерскую диссертацию на богословскую тему, он счел, что богословие, или философия, или наука — все это не для него. За пятьдесят лет, прошедших с момента защиты до ареста, он уже не написал ни одного трактата, или статьи, или даже простой заметки. Диспут на защите стал единственным "научным подвигом" Шумахера. В двадцать один год покончив со всякими бесполезными для него абстракциями, он стал готовить себя к административной карьере. И преуспел на этом пути. Волею судеб этот человек сделался на долгое время "теневым президентом" Петербургской Академии наук. Самые светлые научные умы тогдашней Европы оказались в зависимости от ума низменного, по-змеиному изворотливого и по-змеиному же ядовитого, смертельно опасного для "вольного философствования и вящего наук приращения".
В 1714 году И.-Д. Шумахер прибыл в Петербург. Он вошел в доверие к лейб-медику Петра I Арескину, став его секретарем. Вскоре Арескин обратил на него внимание царя, и тот сделал его своим библиотекарем, а затем смотрителем Кунсткамеры. Шумахер принимал участие в переговорах с западноевропейскими учеными, будущими членами Петербургской Академии наук. Именно Шумахера в феврале 1721 года Петр I послал в Парижскую Академию с картой и описанием Каспийского моря для торжественной передачи этого научного вклада сообществу, избравшему его в число своих членов, а также для консультаций с иностранными авторитетами на предмет "сочинения социетета наук, подобно как в Париже, Лондоне, Берлине и прочих местах".
Удача улыбалась ловкому эльзасцу. Внешне его репутация была безупречна: магистр богословия, личный библиотекарь и доверенное лицо императора, а также будущего академического президента Блюментроста (который, сменив умершего Арескина на посту лейб-медика, благоволил И.-Д. Шумахеру от начала до конца). К тому же Шумахер и сам постарался еще более упрочить свою связь со двором, женившись на дочери петровского повара Фельтена.
Ученые, с которыми он вел переговоры, лично ничего не могли иметь против человека, который на выгоднейших условиях (до 2000 рублей в год) приглашал их в Россию заниматься любимым делом. Наконец в начале 1724 года Л. Л. Блюментрост подписывает с ним контракт, по которому на него, помимо заведования библиотекой и Кунсткамерой, возлагалось исполнение "секретарского дела", а также смотрение за денежными суммами Академии. С этого момента ученые, горевшие желанием в представившихся идеальных условиях продвинуть вперед каждый свою науку, оказались в цепких руках человека, которому все их устремления были глубоко чужды.
Не стоит забывать так же, что немцы в России, дорвавшись до кормушки, воруют самозабвенно, но половину шлют на родину, русские же стараются всё "прогулять" здесь. Лишь третье поколение "колонистов" оказывалось для России полезнее коренных русских, но вот остальной приток-то не ослабевал!