Не получиться, следующий заход через полгода. Графы согласились. А Академик, спросите Вы, как он мог, чистой души человек… Приведу выдержку из его биографии:
"Однажды, в прекрасный осенний вечер пошел он один-одинехонек гулять к морю по большому проспекту Васильевского острова. На возвратном пути, когда стало уже смеркаться, и он проходил лесом по прорубленному проспекту, выскочили вдруг из кустов три матроса и напали на него. Ни души не было видно кругом. Он, с величайшею храбростью, оборонялся от этих трех разбойников. Так ударил одного из них, что он не только не мог встать, но даже долго не мог опомниться; другого так ударил в лицо, что он весь в крови изо всех сил побежал в кусты; а третьего ему уж не трудно было одолеть; он повалил его (между тем как первый, очнувшись, убежал в лес) и, держа его под ногами, грозил, что тотчас же убьет его, если он не откроет ему, как зовут двух других разбойников и что хотели они с ним сделать. Этот сознался, что они хотели только его ограбить и потом отпустить. "А! Каналья! — сказал Ломоносов, — так я же тебя ограблю". И вор должен был тотчас снять свою куртку, холстинный камзол и штаны и связать все это в узел своим собственным поясом. Тут Ломоносов ударил еще полунагого матроса по ногам, так что он упал и едва мог сдвинуться с места, а сам, положив на плечо узел, пошел домой со своими трофеями, как с завоеванною добычею…"
Так что не стал возражать брату Саше сей добрый человек, ставший Графом. Его призванием была наука Российская, и, получив шанс исправлять вред приносимый "Шумахерами" в зародыше, он отказываться от сего подарка фортуны не стал.
Глава 5
Из неё читатель узнаёт, что раненный боец лучше убитого. А так же о том что тягой к учёбе недоросли российские никогда не страдали и исключения, вроде Ломоносова, только подтверждают это правило.
И вот, дорогой мой читатель, настал знаменательный день встречи трёх раскольных Освальдов с их целью. Подлые лиходеи, задумавшие, ни много ни мало, лишить жизни нашего дорогого Александра Ивановича, засели в густом ельнике близ дороги. Устроились удобно, прорубили себе нижние ветки на пути быстрого отхода, а из них сделали удобные лежанки. Чтобы объехать их лежбище по другому тракту, почитай лишняя верста нужна, кто же из свиты в такую даль потащиться?
Шесть заряженных ружей, покуда заботливо укрытых волчьими шкурами, в пяти минутах быстрого бега по протоптанной в снегу тропинке сани с неплохой лошадёнкой и припасами для дальней дороги. Всё продумали ироды, а многое им "доброжелатель" подсказал. Подсказал, обласкал и подставил.
Стрелки они были хорошие, подвело их качество фузей и обилие вокруг цели своры лизоблюдов. Шесть выстрелов прозвучало в течение десятка секунд, итогом стали два труппа приближённых и раненый Пётр Фёдорович. Рана, как бы сказали в наше время, средней тяжести, но время то было не наше! Свита от вида крови ударилась в панику, не растерялся лишь любезный наш Чекист.
Споро раздав пару оплеух он послал тех, кто был на самых резвых конях на ближайшие заставы с чёткими приказами. Заботливо уложив в обозные сани Наследника он отправил его назад, приказав окружить плотным кольцом своры. Самые же боевитые, во главе с ним, двинулись по следам злодеев. Как он и ожидал, лежбище было покинуто, а ружья забраны, дальнейшее преследование вывело на вырубку, по которой уходил вдаль санный след.
А что убийцы? Ушли? А теперь на Канарах пропивают нажитое непосильным трудом? Ага, счас! Это когда все заставы подняты в ружьё приказом от Чекиста: "Живьём брать убийц наследника!". Он не оговорился, просто тогда многим показалось, что рана смертельна, да и на заградотряды лучше должно подействовать.
И подействовало! Как и ожидал Александр Иванович, тати живыми не дались, хорошо проредили нападавших и были посечены. Хотели они залечь после дела, да вот заставы некоторые были выставлены специально на них. В санях у них нашлись, как предметы их преступного промысла, так и, как говорили в Союзе, предметы религиозно-прикладные. Вот из них и явствовало, что не правоверно-православные схизматики они, а ярые нехристи-раскольники.