Один из её отваров очень хорошо, почти стопроцентно предотвращал беременность. Травница, отправившаяся с Марфой за Океан, была родом из Твери, но перенимать знания ни когда не чуралась. Женщиной она была не злобливой, не держала особого зла даже на соседку, у которой не смогла вылечить дойную корову. Та в запале кликнула "слово и дело", к счастью Екатеринины вербовщики перехватили её раньше подвалов. Лет ей было уже сорок, красотой не отличалась, так что жить ей было не больше двух дней после признания "в колдовстве". В "новую школу" травница поехала с охоткой, так как растения любила, ей там обещали личный сад, так что семян она везла чуть ли не пуд.
Марфа Захаровна, прибыв на место, первым делом выделила личные участки казакам, с наказом перетащить в новые дома из Сибири свои семьи как можно быстрее. Сама же быстро нашла общий язык как с мэром Новоярославля, так и с парой местных индейских вождей. Первый предоставлял мастеровых, второй пропитание строителям, люди третьего оборудовали пристань и валили лес. Через полгода "Храм женской науки" принял первых воспитанниц. Часть, совсем девочки, учились полному курсу наук, к разработке которого приложил руку Академик. Те, которым вскоре предстояло выйти замуж, налегали на "трёхмесячные курсы".
Но… Предварительной "перековки" подвалами ТК местные юные создания не проходили, поэтому отбраковки случались часто, а море было рядом… Конечно, накладки происходили и после, некоторые "кроты" влюблялись в мужей и начинали юлить, а то и вовсе отказывались стучать на мужей. С такими проводили вежливые профилактические беседы, и заставляли стучать на соседей, резонно заявляя, что в случае полного отказа не гарантируют неблагодарным жизнь. Та что уже через два года после отъезда Марфы в Петербург стали приходить отчёты, сначала её личные, потом всё более и более пространные, комплексные.
Марфа была первым случаем, когда информаторшу привлекли к непосредственной ликвидации. Во втором случае вышло несколько сумбурно, плана ни какого не было, агентессу придушили в солдатском борделе, но польза её действий для России выяснилась немедленно.
Что же могла сделать эта "слабая женщина? Предать? Отравить? В последнем предположении Вы, дорогой мой читатель, будете правы. Но когда жертва приняла яд, отравительница уже два дня как была мертва. И вообще, её невезение стало данностью ещё на "трёхмесячных курсах". После того, как она чуть не сожгла школу, конечно же не со зла, а случайно, её "продали" досрочно. Через месяц её хозяин связался с мошенниками и пустил семью по ветру. Последовала некоторая неразбериха и "невезучую" не успели выкупить на торгах, так как один из кредиторов взял её "по бартеру" за свою долю долга. Когда перекупщики опомнились, её уже перепродали отзываемому на родину послу Персидской Империи.
Екатерина, узнав о злоключениях подопечной, лишь рассмеялась, и выкупить или выкрасть запретила. Вместо этого пригласила к себе одного из персидских негоциантов и предложила ему доставлять с родины послания, за это он будет единственным поставщиком персидских товаров. Купец, который постукивал и в своё родное СБ, с лёгкостью согласился на необременительные обязанности. Тут стоит немного отвлечься на Реалии персидской политики того времени.
Сейчас в Иране правил Мохаммад Карим-хан Зенд. По происхождению Курд, предводитель племени зендов из группы файли. первоначально звался Мохаммад Карим-бек, р. 1707, правил с 1753. Он пришёл к власти в ходе междоусобиц, вспыхнувших после смерти Надир-шаха, и сделал своей столицей Шираз. Правил крепко, мирно, но уже облизывался на Азербайджан, который в нашем мире прикарманил пять лет спустя. Мохаммад Карим-хан не принял шахского титула, а наименовал себя лакабом Вакил од-Даула ('Уполномоченный государства') и правил от имени Сефевида Исмаила III, которого держал в крепости в почётном плену.
Это был первый иранец, ставший во главе Ирана после 700-летнего правления чужеземцев (тюрок и монголов), и он проявил себя как один из лучших правителей в истории страны. Он заботился о её процветании, блестяще отстроил Шираз, воздвигнув, между прочим, роскошные мавзолеи над гробницами великих персидских поэтов — Саади и Хафиза; будучи сам неграмотным, покровительствал поэтам и учёным; к тому же лично отличался гуманным и великодушным характером. Единственный недостаток, который не могли простить ему персы, было пристрастие к вину, что приписывали тесному общению с христианами — армянами и грузинами.