- Ни за что! Ведь там они опять попадут в рабство. В этой стране девушек хоть можно спасти, правда, не знаю, каким образом.
- Если не помогут власти, это сделают добрые люди. Давай обратимся к церквям и миссионерам.
- Не думаю я, что христианам есть дело до этих китайских девушек.
- Как же ты мало доверяешь людям, Тао!
Элиза оставила своего друга попить чаю с Ромпеуэсос, сама же схватила один из собственноручно свежевыпеченных хлебов и отправилась навестить кузнеца. Джеймса Мортона она нашла наполовину обнаженным, в кожаном переднике и с покрытой головой. Тот, сильно потея, стоял перед кузницей. Там, внутри, была невыносимая жара, пахло дымом и раскаленным металлом. Кузница представляла собой деревянный барак с земляным полом и двойной дверью, открытой настежь и зимой, и летом в рабочее время. При входе в нее, на возвышении, находился большой постоялый двор, где принимали клиентов, а сам кузнечный горн располагался далее. На стенах и потолочных балках висели необходимые в ремесле инструменты, орудия труда и подковы, изготовленные самим Мортоном. В задней части стояла рабочая лестница, позволяющая забираться на чердак, служивший спальней, закрытой от глаз клиентов клеенчатой занавеской. Всю находящуюся внизу меблировку составляли большой глиняный кувшин для мытья и стол с двумя стульями; из скромных украшений были разве что американский, висящий на стене, флаг и три полевых цветка, стоящих в стакане на столе. Эстер гладила кучу одежды, при этом подпрыгивал ее огромный живот, а сама девушка покрывалась испариной, поднимая тяжелый, на угле, утюг, одновременно успевая еще и тихо напевать. Любовь и беременность лишь красили юное создание, а умиротворенный ее вид светился, точно нимб. Девушка стирала чужую одежду, и этот труд был таким же тяжким, как и работа ее мужа с молотком у наковальни. Три раза в неделю она нагружала омнибус грязной одеждой, шла на речку, где добрую часть дня проводила на коленях намыливая вещи и чистя те щеткой. В солнечную погоду все сушила прямо на камнях, но чаще была вынуждена возвращаться с мокрой одеждой, и тогда тотчас бралась за тяжелый физический труд, крахмаля и гладя целую кучу. У Джеймса Мортона не получалось заставить девушку отречься от подобного зверского желания; она не хотела, чтобы здесь родился ребенок, почему и откладывала каждый сентаво, чтобы в один прекрасный день переехать со своей семьей в деревенский дом.
- Чиленито! – воскликнула женщина и вышла встретить Элизу, крепко ее обняв. – Давненько ты не приходила меня навестить.
- Какой же красавицей ты стала, Эстер! На самом деле, я пришла повидать Джеймса, - сказала она, передавая хлеб.
Мужчина тотчас оставил свои инструменты, вытер со лба пот куском ткани и провел Элизу в патио, где их всех вместе и объединила Эстер, предложив по стакану лимонада. Хотя к вечеру и посвежело, а небо затянули тучи, все же было еще рано говорить о зиме. В воздухе пахло свежескошенной соломой и влажной землей.
Хоакин
Зимой 1852 года весь север Калифорнии питался персиками, абрикосами, виноградом, свежей кукурузой, арбузами и дынями, тогда как в Нью-Йорке, Вашингтоне, Бостоне и других американских не менее важных городах народ волей-неволей мирился со скудными запасами нынешнего сезона. Суда Паулины возили из Чили в южное полушарие летние сладкие деликатесы, которые прибывали свежими в обложенных голубым льдом емкостях. Подобный бизнес оказался намного лучше затеи с золотом ее мужа и зятя, даже несмотря на то, что никто более не платил по три доллара за персик и по десять за дюжину яиц. Чилийские батраки, пристроенные на прииски братьями Родригес де Санта Крус, взимали с англичан законную десятину. Лишали этих гринго месячной продукции, вешали надсмотрщиков, бичевали, а у кое-кого отрезали и уши, остальную же массу гнали на место промывки золота. Данный эпизод просочился в прессу, хотя вызывающие содрогание подробности им поведал некий восьмилетний ребенок, сын одного из надсмотрщиков, которому довелось увидеть воочию наказание и последующую смерть своего отца. Суда Паулины также привозили лондонские театральные труппы, оперных певцов из Милана и исполнителей сарсуэлл из Мадрида, которые давали краткие представления в Вальпараисо, после чего продолжали свое путешествие на север. Билеты распродавались весьма заблаговременно, а на сами зрелища ходили лучшие представители города Сан-Франциско. Одетые в свои праздничные наряды, те встречались в театрах, где были вынуждены сидеть бок о бок с неотесанными шахтерами, явившимися туда в рабочей форме. Обратно суда прибывали не порожними: везли в Чили американскую мукý, а также гонящихся за призрачным золотом путешественников, впоследствии возвращающихся к себе на родину столь же бедными, словно те никуда и не уезжали.