Приехав в Сан-Франциско за год до этих событий, Тао Цянь несколько месяцев налаживал связи, необходимые для занятий ремеслом чжунъи. Сбережения у него были, но Тао Цянь намеревался в кратчайшее время утроить свой капитал. Китайская община в Сакраменто насчитывала семьсот мужчин и то ли девять, то ли десять проституток, а в Сан-Франциско проживали тысячи потенциальных клиентов. К тому же Тихий океан бороздило такое количество судов, что некоторые джентльмены отправляли стирать свои рубашки на Гавайи или в Китай, потому что в городе не было водопровода, и это позволяло чжунъи без проблем заказывать свои травы и лекарства в Кантоне. В Сан-Франциско Тао Цяню не было так одиноко, как в Сакраменто: здесь практиковали несколько китайских врачей, с которыми приезжий собирался обмениваться пациентами и опытом. Тао Цянь не хотел открывать собственную консультацию – его целью была экономия, – но он мог бы работать в партнерстве с другим чжунъи, давно обосновавшимся в городе. Заселившись в гостиницу, Тао Цянь отправился побродить по кварталу, который разросся во все стороны, точно осьминог. Теперь это был город в городе с прочными домами, гостиницами, ресторанами, прачечными, опиумными курильнями, борделями, рынками и фабриками. Там, где прежде торговали только безделушками, теперь выросли магазины с восточными древностями, фарфором, эмалями, драгоценными камнями, шелком и слоновой костью. На эти улицы стекались самые богатые коммерсанты – не только китайцы, но и американцы, покупавшие здешние сокровища, чтобы перепродать в других городах. Товары были выставлены в живописном беспорядке, но лучшие вещи, достойные знатоков и коллекционеров, не лежали на виду – их демонстрировали в задних комнатах только серьезным клиентам. В некоторых домах, в тайных притонах, предоставлялась возможность для встреч самым рисковым игрокам. За этими подпольными столами, вдали от любопытных глаз и надзора властей, играли на невероятные суммы, заключали сомнительные сделки и делили власть. Американское правительство не вмешивалось в дела китайцев, живших в своем собственном мире, со своим языком, своими обычаями, по своим древнейшим законам. На «поднебесных» везде смотрели свысока, гринго считали их самыми отвратительными из всех нежелательных иностранцев, наводнявших Калифорнию, и не прощали китайцам успеха и процветания. Их эксплуатировали как могли, грабили, на них нападали на улицах, сжигали их лавочки и дома, безнаказанно убивали, однако китайцев ничто не устрашало. В городе действовало пять
тонгов, деливших между собой все население; каждый вновь прибывший китаец вступал в одно из этих братств, что было единственным способом защитить себя, получить работу и гарантию, что после смерти тело переправят в Китай. Тао Цянь, который всегда держался подальше от тонгов, теперь был вынужден вступить в один из них: он выбрал самый многочисленный, куда входило большинство кантонцев. Вскоре новичка познакомили с другими чжунъи и объяснили правила игры. Прежде всего – молчание и верность: то, что происходит в квартале, остается в пределах квартала. Никаких обращений в полицию, даже если дело касается жизни и смерти; все конфликты разрешаются внутри общины, для этого и существуют тонги. Общий враг – это всегда фаньгуй. Тао Цянь вновь оказался пленником обычаев, иерархий и ограничений, которые сопровождали его в Китае. Уже через два дня всякий знал имя нового чжунъи, и пациентов к нему приходило больше, чем он мог принять. Поэтому Тао Цянь решил не искать компаньона – он мог открыть собственную консультацию и заработать деньги даже быстрее, чем рассчитывал поначалу. Он снял две комнаты над китайской харчевней – одну для житья, другую для работы, – повесил в окне вывеску и нанял молодого помощника, чтобы тот кричал об услугах врача на улицах и встречал пациентов. Тао Цянь впервые применил систему доктора Эбенизера Хоббса, чтобы упорядочить информацию о многочисленных приемах. До сих пор чжунъи полагался на собственную память и интуицию, однако теперь, учитывая возросшее число клиентов, завел архив и записывал, как проходит излечение каждого больного.