Однажды вечером в начале осени помощник принес Тао Цяню записанный на бумаге адрес и предписание явиться как можно скорее. Врач закончил принимать дневных больных и отправился по указанному адресу. Двухэтажное деревянное здание, украшенное драконами и бумажными фонарями, стояло в самом центре квартала. Тао Цянь с первого взгляда определил, что это бордель. По обе стороны от двери помещались зарешеченные окошки, из них высовывались детские личики, и проститутки по-кантонски зазывали:
– Заходите-заходите, делайте что захотите с девчонкой-китаянкой редкой красоты. – А на кошмарном английском, стараясь ради белых клиентов и моряков всех мастей, девушки повторяли: – Два за посмотреть, четыре за потрогать, шесть за все-превсе.
Одновременно они демонстрировали щуплые груди и соблазняли прохожих непристойными жестами, которые в исполнении девочек смотрелись как трагическая пантомима. Тао Цянь видел этих несчастных много раз, он каждый день проходил по этой улице, и его каждый день преследовало мяуканье этих
sing-song girls — оно напоминало ему о сестре. «Что с нею сталось? Теперь ей, наверное, года двадцать три – в том невозможном случае, если она до сих пор жива», – размышлял Тао Цянь. Самые бедные из беднейших проституток начинали очень рано и редко достигали восемнадцати лет; к двадцати, если они имели несчастье остаться в живых, они уже старухи. Воспоминание о потерянной сестре не позволяло Тао Цяню ходить в китайские заведения; если парня одолевало желание, он искал женщин другой расы. Дверь в бордель открыла мрачная старуха с волосами, крашенными в черный цвет, с бровями, нарисованными двумя росчерками угля; старуха поздоровалась по-кантонски. Выяснив, что посетитель принадлежит к тому же тонгу, она провела его внутрь. Вдоль зловонного коридора тянулись клетушки с девочками – некоторые были прикованы к кроватям за щиколотки. В полумраке коридора Тао Цянь заметил двух мужчин: они выходили от проституток, на ходу подтягивая штаны. Женщина вела Тао Цяня по лабиринту коридоров и лестниц, они прошагали, наверно, целый квартал, а потом спустились в темноте по истертым ступеням. Старуха сделала доктору знак обождать, и на неопределенное время, показавшееся ему вечностью, Тао Цянь остался один в этой черной норе, слушая приглушенный шум близкой улицы. Раздался слабый писк, что-то скользнуло по его ноге, Тао Цянь пнул не глядя и, кажется, попал по мелкому животному, вроде крысы. Старуха вернулась со свечой и снова повела его по извилистым коридорам до запертой на замок двери. Женщина вытащила из кармана ключ, с нажимом провернула и открыла дверь. Подняв свечу, она осветила комнату без окон, единственной мебелью в которой была деревянная койка высотой примерно в фут. В лицо вошедшим ударила волна зловония, и, чтобы войти, им пришлось прикрыть нос и рот. На койке сжалось в комок маленькое тело, рядом стояла пустая миска и потухшая масляная лампа.