– Что ты будешь делать, если его встретишь? – спросил однажды Тао Цянь.
– Когда я его увижу, я пойму, люблю я его как прежде или нет.
– А если ты никогда его не встретишь?
– Наверно, всю жизнь проведу с этим сомнением.
Элиза заметила преждевременную седину на висках своего друга. Порой ее одолевало непреодолимое искушение запустить пальцы в эти жесткие темные волосы или зарыться носом в его шею, чтобы почувствовать вблизи его морской запах, но у них больше не было предлога, чтобы спать на полу, завернувшись в одно одеяло, исчезла и возможность друг к другу прикоснуться. Тао слишком много работал и учился; Элиза понимала, как он изнурен, но китаец всегда выглядел безупречно и сохранял спокойствие даже в самые опасные моменты. Тао Цянь выдавал себя, только когда возвращался после завершения дела, ведя за руку очередную перепуганную девушку. Чжунъи осматривал спасенную, чтобы понять, в каком она состоянии, а затем препоручал девушку заботам Элизы, снабжал помощницу необходимыми инструкциями, а сам на долгие часы закрывался в своей комнате. «Он сейчас с Лин», – догадывалась Элиза, и необъяснимая боль пронзала тайный уголок ее сердца. Тао Цянь действительно уходил к Лин. В тихие часы медитации он восстанавливал утраченное спокойствие и боролся с искушениями гнева и ненависти. Постепенно он освобождался от воспоминаний, желаний и мыслей, тело его растворялось в пустоте. На какое-то время он переставал существовать, а затем вновь возникал – в теле орла, парящего высоко-высоко без всяких усилий, и холодный прозрачный воздух поднимал его над вершинами гор. Из этих высей он видел широкие луга, бескрайние леса и реки из чистого серебра. И тогда он достигал совершенной гармонии и вступал в резонанс с небом и землей, как хорошо настроенный инструмент. Тао Цянь парил меж белесых облаков, горделиво раскинув крылья, а потом неожиданно ощущал близкое присутствие Лин. Лин возникала рядом с ним – еще один прекрасный орел в бесконечном небе.
– Где твоя радость, Тао? – вопрошала Лин.
– Мир полон страданий, Лин.
– Страдания несут в себе духовную цель.
– Это лишь бесполезная боль.
– Вспомни, ведь мудрый человек всегда весел, потому что он принимает реальность.
– А как же зло – его тоже следует принять?
– Единственное противоядие – это любовь. Да, кстати, когда ты снова женишься?
– Я женат на тебе.
– Я призрак, Тао, я не смогу приходить к тебе всю жизнь. Я должна делать гигантское усилие, чтобы являться по каждому твоему зову, ведь я не принадлежу твоему миру. Женись – или до срока превратишься в старика. К тому же, если ты не будешь практиковать двести двадцать две позы любви, ты их забудешь, – подшучивала Лин, заливаясь своим незабываемым хрустальным смехом.
Выкуп проститутки на торгах угнетал Тао Цяня гораздо сильнее, чем его походы в «госпиталь». Шансы помочь умирающим девушкам сводились к минимуму, и если больная все-таки выживала, это воспринималось как чудо; при этом Тао Цянь понимал, что на каждую выкупленную им на аукционе девушку приходились дюжины, обреченные на унижение. Чжунъи мучил себя, представляя, скольких девушек он мог бы выкупить, будь он богат, так что Элизе приходилось ему напоминать обо всех спасенных. Этих двоих связывала хитросплетенная сеть общих дел, но в то же время разделяли навязчивые идеи. Призрак Хоакина Андьеты уходил все дальше, а вот призрак Лин присутствовал как легкий ветерок или шум прибрежных волн. Тао Цяню было достаточно воззвать к покойной супруге, и она тотчас приходила – такая же улыбчивая, как при жизни. И все-таки, вместо того чтобы соперничать с Элизой, Лин превратилась в ее союзницу, хотя чилийка об этом пока не догадывалась. Лин первой поняла, что подобная дружба слишком схожа с любовью, а когда ее муж возразил, что ни в Китае, ни в Чили, ни где бы то ни было еще не сыщется места для такой пары, Лин снова рассмеялась: