– Ее будут звать Элиза, как звали нашу матушку, и она унаследует нашу фамилию, – решила Роза, как только покормила и помыла малютку, да еще и завернула в свою мантилью.
– Роза, ни в коем случае! Только представь, что скажут люди!
– Это я беру на себя. Люди скажут, что ты святой, Джереми, приютил бедную сиротку. Нет ничего хуже, чем расти без семьи. Что бы стало со мной без такого брата? – ответила Роза, прекрасно зная, какой ужас вызывает у Джереми малейшее проявление сентиментальности.
Сплетен было не избежать, но и с этим Джереми Соммерсу пришлось смириться: ведь он уже согласился, чтобы девочку назвали в честь его матери и поселили в комнате его сестры, отчего весь дом наполнился суматохой. Роза повсюду излагала невероятную историю о прекрасной корзинке, оставленной неизвестным у дверей Британской компании по импорту и экспорту, и никто ей не верил, но и обвинить ее в предосудительном поведении никто тоже не мог, ведь каждое воскресенье все видели, как Роза поет в хоре англиканских прихожан, и ее стройная талия бросала вызов законам анатомии, а посему малютку посчитали плодом связи Джереми с какой-то уличной девкой – вот отчего она воспитывалась как член семьи. Джереми не утруждал себя попытками развеять гнусные сплетни. Его пугала непредсказуемость детского поведения, но Элиза сумела завоевать его сердце. Хотя Джереми этого и не признавал, ему нравилось смотреть на девочку, играющую у его ног, когда вечерами он усаживался в кресло-качалку почитать газету. Мужчина и девочка никак не выражали взаимную привязанность: Джереми нервировало простое рукопожатие, а мысль о более близком контакте вызывала панику.
Когда в тот день, 15 марта, в доме Соммерсов появилась новорожденная, няня Фресия, совмещавшая обязанности кухарки и экономки, заявила, что от девочки нужно отделаться.
– Если уж собственная мать ее бросила, так это потому, что она проклята, и лучше бы к ней вообще не притрагиваться, – предупредила она, но ничего не смогла поделать с решимостью своей хозяйки.
Как только мисс Роза взяла малютку на руки, та принялась орать во всю глотку, сотрясая дом и терзая нервы его обитателей. Не в силах унять крикунью, мисс Роза устроила для нее колыбельку в ящике своего комода, укрыла одеялом и бросилась на поиски кормилицы. Вскоре она вернулась вместе с нанятой на рынке женщиной, но хозяйке не пришло в голову проверить свою находку: как только она увидела налитые груди под рубашкой, сделка была заключена. Кормилица оказалась туповатой крестьянкой, она пришла в дом со своим ребятенком на руках, таким же чумазым, как и она сама. Мальчика пришлось долго отмачивать в горячей воде, чтобы избавиться от грязи, налипшей к его заду, а мать окунули в лохань со щелочью, чтобы вывести вшей. Оба ребенка – Элиза и сын кормилицы – страдали от колик из-за желтушного поноса, перед которым оказались бессильны и семейный доктор, и немецкий аптекарь. Сломленная детским плачем, в котором слышался не только голод, но еще боль и печаль, мисс Роза тоже рыдала. Наконец на третий день в дело неохотно вмешалась няня Фресия.