– Да как вы не видите: у женщины этой гнилые соски! Купите козу, пусть она девочку кормит, а еще давайте ей отвар из корицы, а не то она у вас помрет, не дождавшись и пятницы, – выговаривала няня Фресия.
В ту пору мисс Роза почти не знала испанского, но слово «коза» она разобрала и отправила кучера на рынок, а кормилицу выгнала. Как только животное доставили, индианка поднесла девочку прямо к набрякшему вымени (мисс Розе оставалось только ужасаться грубости местных нравов), и теплое молоко вкупе с отваром корицы вскоре выправили ситуацию; девочка перестала верещать, проспала семь часов подряд, а проснувшись, принялась яростно чмокать губами. Через несколько дней она уже имела благостный вид здорового младенца, и было очевидно, что она набирает вес. Мисс Роза приобрела бутылку с соской, заметив, что, когда коза гуляет по двору, Элиза начинает принюхиваться в поисках вымени. Она не желала, чтобы девочка принимала козу за свою мать. Желудочные колики – вот самая серьезная хворь, приключившаяся с Элизой во младенчестве, все остальные болезни пресекались на корню, как только заявляли о себе, при помощи травок и заговоров няни Фресии, включая безжалостную африканскую корь, завезенную в Вальпараисо каким-то греческим матросом. Пока в городе свирепствовала эпидемия, няня Фресия по вечерам клала Элизе на пупок кусок сырого мяса и крепко-накрепко перевязывала красным шерстяным платком – это была самая действенная защита от заразы.
В последующие годы мисс Роза превратила Элизу в свою игрушку. Она часами увлеченно обучала ее петь и танцевать, читала стихи, которые девочка без труда заучивала наизусть, заплетала волосы в косы и наряжала как на праздник, но, едва появлялось занятие поинтересней или начинала донимать головная боль, мисс Роза отсылала девочку на кухню к няне Фресии. Элиза росла между комнатой для рукоделия и задними дворами, говоря по-английски в одной части дома, а в другой – на смеси испанского и мапуче (родном языке ее няни), временами одетая и обутая как герцогиня, а в другие дни играющая с курами и собаками, босоногая и едва прикрытая куцым передником. Мисс Роза хвасталась девочкой на своих музыкальных вечерах, возила в карете пить шоколад в лучшую кондитерскую, брала с собой за покупками и посмотреть на корабли в порту, но с равным успехом могла провести несколько дней в уединенной задумчивости, что-то записывая в своей таинственной тетради или читая роман, совершенно забыв о своей воспитаннице. А когда вспоминала, ее охватывало раскаяние, и мисс Роза бросалась на поиски, покрывала девочку поцелуями, пичкала лакомствами, заново обряжала в кукольные наряды и выводила на прогулку. Мисс Роза решила дать девочке самое достойное (насколько это было возможно в Вальпараисо) образование, включавшее в себя изыски, приличествующие знатным дамам. Однажды, когда Элиза попробовала отвертеться от фортепианного урока, мисс Роза ухватила ее за руку и, не дожидаясь кучера, проволокла по улице через полгорода, до самого женского монастыря под холмом. На стене из грубого кирпича над массивной дубовой дверью с железными заклепками было написано выцветшими от соленого ветра буквами: «Сиротский дом».
– Ты должна быть благодарна, что мы с братом взялись о тебе заботиться. Вот куда попадают подкидыши и внебрачные дети. Ты тоже сюда хочешь?
Онемевшая Элиза замотала головой.
– Значит, тебе придется учиться играть на фортепиано, как делают достойные барышни. Ты меня поняла?
Элиза научилась играть. Она не обладала ни талантом, ни вдохновением, но усердие позволяло девочке в двенадцать лет аккомпанировать мисс Розе на музыкальных вечерах. А спустя несколько лет, даже несмотря на долгий перерыв в занятиях музыкой, она не утратила мастерства и могла заработать себе на жизнь, играя на пианино в передвижном борделе, – мисс Роза, упорно обучавшая ее высокому искусству музыки, даже предположить не могла, во что в конечном счете выльются ее уроки.
Однажды вечером много лет спустя, спокойно попивая китайский чай и беседуя со своим другом Тао Цянем в маленьком садике, который они возделывали вдвоем, Элиза пришла к выводу, что мисс Роза была замечательной матерью и что она благодарна мисс Розе за великое пространство внутренней свободы, которым та наделила свою приемную дочь. Няня Фресия была вторым столпом детства Элизы. Девочка висла на ее широких черных юбках, сопровождая индианку в домашних делах и сводя с ума нескончаемыми вопросами. Так Элиза узнала индейские мифы и легенды, обучилась читать тайные знаки животных и моря, распознавать духов, видеть послания в снах, а еще – готовить. Чуткий нюх позволял девочке с закрытыми глазами судить о продуктах, травах и специях и запоминать их свойства так же, как она запоминала стихи. Вскоре сложные креольские блюда няни Фресии и изысканные пирожные мисс Розы перестали быть для нее секретом. Элиза обладала редким кулинарным талантом, в семь лет она могла без отвращения снять кожу с коровьего языка и выпотрошить курицу, без малейших признаков усталости замесить тесто на двадцать пирогов, часами лущить фасоль, с раскрытым ртом слушая кровавые индейские предания няни Фресии и ее красочные вариации на тему жития святых.