- Я в это не верю. Андьета по своему нраву очень благородный мужчина. По правде говоря, он горд и с потрясающим чувством чести, поэтому сблизиться с таковым оказалось не так-то легко. А мне еще говорит, что-де он с Элизой – влюбленные?
- Я лишь знаю, что молодой человек отплыл в Калифорнию в декабре 1848 года. А спустя два месяца исчезла и девушка. Моя сестра полагает, что та отправилась прямиком за Андьета. Хотя я не могу себе и представить, как можно совершить подобное, не оставив никаких следов. Так как вы все кочуете по временным стоянкам и расположенным на севере деревням, быть может, и удастся что-то выяснить…
- Сделаю все, что смогу, капитан.
- Я вместе с моими братом и сестрой будем вечно вам благодарны, Джекоб.
Элиза Соммерс осталась с караваном Джо Ромпеуэсос, где продолжала играть на пианино, поровну деля с мадам получаемое вознаграждение. Приобрела сборник песен, положенных на американскую музыку, и еще один с латиноамериканскими мотивами, с помощью которых воодушевляла музыкальные вечера и досужие часы. Также обучала читать индийского мальчика, помогала в нескончаемых повседневных делах и приготовлении пищи. Как и говорили все, составляющие маскарадную группу: лучше мы не питались еще никогда. По-прежнему прибегая к сухому мясу, бобам и ветчине, готовила вкуснейшие блюда, создаваемыми в моментном энтузиазме; покупала мексиканские приправы, которые добавляла к рецептам чилийских блюд Мамы Фрезии, при этом добиваясь просто восхитительных результатов. Торты же и вовсе пекла без каких-либо ингредиентов, за исключением сала, муки и консервированных фруктов, однако ж, раздобыв яйца и молоко, ее вдохновение в области гастрономии тут же взошло к небесным вершинам. Вавилонинян, Злой, не разделял пристрастие мужчин к приготовлению пищи, хотя был первым, кто стремился отведать все что можно на банкетах в честь молодой пианистки, но в то же время предпочитал не отпускать свои саркастические комментарии. Привыкший поднимать охрану прямо ночью, бóльшую часть дня великан спал как убитый, но чуть только кухонный смрад достигал его драконьего чутья, как мигом пробуждался и не медлил занять близ кухни наблюдательный пункт. Ведь самого вечно мучил неутолимый голод, хотя при этом даже не допускал возможности заполнить до конца свое грандиозное брюхо. Задолго до прибытия из Чиленито, как неверно называл местечко Элиас Андьета, его основной рацион составляли животные, которых ловил на охоте, для чего нужно было уходить далеко, смешивать все с горстью крупной соли и располагать на своих руках, держа до тех пор, пока это не обуглится. Таким способом всего за пару дней был способен жадно съесть целого оленя. Благодаря знакомству с кухней пианистки получилось утончить собственный вкус, а, значит, и ежедневно выходить на охоту, выбирать из пойманной добычи самые нежные куски и передавать их куда следует уже очищенными и освежеванными.
На протяжении всего пути Элиза на своей могучей кляче возглавляла конный караван. Несмотря на свой общий печальный вид, он оказался таким же благородным, точно группа из чистокровных гнедых коней с совершенно ненужным, висящим поперек сбруи, ружьем и дитем барабана, принадлежавшем всей группе. Настолько комфортно ощущала себя в мужской одежде, что не раз спрашивала себя же, мол, а сможет ли когда-нибудь заново одеться женщиной. И была уверена лишь в одном: со дня вступления в брак с Хоакином Андьета корсет она уже больше не оденет. Если путники доходили до реки, женщины живо суетились, чтобы наполнить бочки водой, постирать одежду и выкупаться. Именно эти моменты и были для нее самыми трудными, ведь приходилось придумывать различные предлоги, и с каждым разом все более подходящие для того, чтобы привести себя в порядок в полном одиночестве.
Джо Ромпеуэсос, голландская силачка из Пенсильвании, которая в необъятности Запада нашла свою судьбу, обладала настоящим талантом фокусника в том, что касалось карт и костей, а игра-ловушка увлекала ее целиком и полностью. Зарабатывала на жизнь с помощью ставок, пока женщине не пришло в голову заново возродить бизнес с девочками и пока не обежала всю Вета Мадре «в поисках золота», как сама называла подобную разновидность горного дела. И была уверена, что молодой пианист настоящий гомосексуал и, стало быть, привязалась к нему так же, как когда-то к мальчонке-индейцу. Никак не позволяла того, чтобы девочки над ней насмехались либо Вавилонянин звал бы человека лишь кличками. Ведь не было вины бедного мальчика в том, что родился на свет без признаков будущей бороды и с таким тщедушным видом, равно как и сама мадам не чувствовала никаких неудобств из-за того, что родилась мужчиной в женском теле. Это были всего лишь остроты, пришедшие на ум Господу Богу, чтобы впредь Самому не мучиться подобными вещами. Ребенка когда-то выкупили за тридцать долларов у каких-то американских охранников, истреблявших остаток племени. На ту пору дитю исполнилось четыре или пять лет, представлял собой скелетик с полным червяков брюхом. Однако в считанные месяцы насильственной кормежки и подавления вспышек гнева, чтобы не так были ощутимы тычки головой о колеса вагона, малыш рос не по дням, а по часам, вскоре раскрыв в себе истинную природу воина – стоическую, непроницаемую, терпеливую. Его звали Том Без Племени, чтобы человек никогда не забывал о долге мщения. «Имя неотделимо от сущности», - так говорили индейцы, и Джо была полностью согласна, что и побудило придумать соответствующую собственную фамилию.
В караване позорными голубками называли двух сестер Миссури, кто уже довольно долго путешествовал по земле, растеряв в дороге свои семьи. Эстер, молодая девушка восемнадцати лет сбежала от своего отца, некоего религиозного фанатика, жестоко ее поровшего; и красивая мексиканка, дитя любви отца-англичанина и матери-индианки, кого принимали за белую, выучившую четыре фразы на французском языке, чтобы обманывать различных зевак, ведь согласно популярному мифу, француженки считались более искушенными. В том обществе искателей приключений и подлецов можно было встретить и расовых аристократов; за белых принимали метисов с кожей цвета корицы, однако ж, презирали какое бы то ни было смешение с неграми. Четыре женщины неустанно благодарили судьбу за столь им необходимую встречу с Джо Ромпеуэсос. Эстер была единственной, не имевшей за плечами никакого опыта, девушкой, тогда как другим уже приходилось работать в Сан-Франциско, почему и дурная жизнь была им далеко не чуждой. Этим девушкам не выпало на долю работать в салонах высокого класса; не понаслышке знали об ударах судьбы, болезнях, наркотиках и способных на низости сплетниках. То и дело подцепляли бесчисленные заразы, испытали на себе дикие и жестокие средства лечения и столько абортов, что остались бесплодными на всю дальнейшую жизнь, однако ж, далеко не сожалели о данном факте, напротив, считали его неким благословением. Вот от подобной, полной всяких гнусностей, жизни и избавила их Джо, увезя куда подальше. И уже затем как могла поддерживала девушек, которые ныне переживали долгий и мучительный период воздержания, чтобы избавить их от пристрастия к опиуму и спиртному. Молодые женщины платили ей дочерней преданностью, потому что сама, помимо прочего, обращалась с ними вполне справедливо и не обкрадывала. Ужасающее присутствие Вавилонянина обескураживало склонных к насилию и ненавистному пьянству клиентов, впрочем, хорошо питавшихся и рассматривающих бродячие вагоны в качестве неплохого стимула поддержать собственные здоровье и дух. В этих без конца и края горах и лесах люди ощущали свою полную свободу. Ничего легкого, равно как и романтичного никогда не было в их жизни, но, несмотря на это, удалось накопить небольшую сумму, а, значит, при желании вполне можно было бы отправиться далее. Хотя на подобное никто не отваживался, потому что эта немногочисленная группа людей каждому в ней состоящему напоминала собственную семью, которая и была в его прошлом. А еще девочки Джо Ромпеуэсос были убеждены, что молодой Элиас Андьета, с истощенным видом и мелодичным голосом, представлял собой женоподобного мужчину. И именно этот факт придавал всем спокойствие, когда приходилось раздеваться, мыться, а также разговаривать на любую тему в его присутствии, воспринимая последнего за одну из самих себя. Компания приняла ее настолько естественно, что Элиза, как правило, забывала о своей мужской роли, и лишь один Вавилонянин брал на себя смелость напоминать об этом девушке. Ведь сама же и взяла на себя задачу преобразовываться в это малодушное лицо мужского пола. Поэтому, находясь почти вплотную, наблюдала за ним, внося исправления в поведение, когда сидела, держа ноги вместе либо встряхивала короткими нечесаными волосами далеко не мужским жестом. Также обучал девушку чистить и смазывать свое оружие. Хотя нередко терял терпение, пытаясь воспитать в ней меткость: ведь при каждом нажатии на спусковой крючок, его новоявленный ученик неизменно закрывал глаза. Сам же нисколько не впечатлился Библией Элиаса Андьета, напротив, полагал, что тот использует книгу для оправдания собственных глупостей и держался мнения, что, если мальчик и не думал становиться проклятым проповедником, которому нечистая сила внушала бы различные глупости, то лучше бы посвятил себя кулинарному делу. Вот тогда и увидим, придут ли в голову человеку какие-то идеи, свойственные мачо. Ведь был едва способен подписать свое имя и читал-то с грехом пополам, однако ж, мысли о смерти никак не допускал. Говорил, что зрение уже подводит, почему и не удается толком разглядеть буквы, хотя был еще вполне способен выстрелить меж глаз насмерть перепуганному зайцу метров со ста. По обыкновению просил Чиленито прочесть вслух запоздалые газеты и эротические книги мадам Ромпеуэсос, и не столько из-за встречающихся там кулинарных отступлений, сколько ввиду романтического повествования, что никогда не оставляло его равнодушным. Меж тем речь в них неизменно шла о страстной любви представителей европейского дворянства и простолюдинок, а иной раз и наоборот: некая аристократка теряла голову по полнейшей деревенщине, однако человеку честному и гордому. В этих рассказах женщин всегда рисовали писаными красавицами, а ухажеры представали перед читателями неутомимыми в пылу мужчинами. На заднем фоне все сопровождалось вакханальной сегидильей, некой строфой в четыре либо семь стихотворений, хотя в отличие от прочих романов грубо эротического плана, продаваемых повсюду за десять сентаво, здесь можно было напасть на какой-то сюжет. Элиза читала произведения вслух, не выражая при этом ни малейшего удивления, словно сама заново пустилась во все тяжкие, в то время как, усевшись вокруг девушки, Вавилонянин с тремя голубками, преисполнившись удивления, все слушали и слушали. Эстер не принимала участие в подобных представлениях, потому что описания действий казались ей бóльшим грехом, нежели их непосредственное совершение. У самой же Элизы горели уши, однако же, не могла не признавать неожиданной элегантности, с какою были выведены все эти гнусности: мало того, некоторые фразы напоминали ей безукоризненный стиль мисс Розы. Джо Ромпеуэсос, кого какие бы то ни было вариации плотской страсти практически не интересовали, а подобные чтения, стало быть, лишь наводили скуку, самолично заботилась о том, чтобы ни одно таковое слово никоим образом не дошло до ушей Тома Без Племени. Ведь выращивала мальчика, чтобы тот стал главным индейцем, а не каким-то там сводником шлюх, говорила женщина, и, стремясь сделать из него настоящего мачо, также не разрешала малышу называть себя бабушкой.