Сейчас же она слышала. Прерывистое и одновременно глубокое, вызывающее в ней непонятные тревожные эмоции, что вихрем кружили в голове и груди, и которые никак не удавалось взять под контроль. А она должна. И так слишком расслабилась, потеряла управление своей жизнью. Ей хватило смелости и отчаяния сорваться в ночь, в метель и уехать из дома Дмитриева, а что сейчас с ней происходит? Расслабилась? Если она и дальше будет вести себя таким образом, то ничего удивительного, если в конечном итоге её жизнью будут управлять другие люди.
– Даша…
– Привет, Гриша.
Ей удалось взять контроль над голосом. Хотя бы пока над ним. Не дрожал, без всхлипывания, практически ровный.
– Не сбрасывай вызов, – прозвучало всё так же хрипло. – Нам надо поговорить.
– Да. Надо.
Его голос пробирал, забирался к ней под кожу и вызывал воспоминания, которые она давно погребла под толстым слоем обиды и негодования. Почему-то вспоминалась не их последняя ночь, когда он растоптал её девичье тело, намеренно показывая, кто в доме хозяин. А другие… Как он целовал её в подъезде… Какие слова шептал в самолете…
Даша тряхнула головой, прогоняя наваждение. Вот так и образуется стокгольмский синдром, и выращивается позиция жертвы.
– Коваль рядом?
– Нет. Я в комнате одна.
– Это хорошо…
Ей снова показалось, что его дыхание сбилось. Она даже улыбнулась своей наивности.
Неужели Даша на самом деле решила, что Зимин переживает из-за того, что сделал с ней?
Нет.
У мужчин другая логика. Иная психология. Это для неё оказалось травмой потеря девственности таким жестоким образом. Зимин же действовал намеренно, прекрасно осознавая, что делает.
Она его просила… Умоляла… А он…
Стоп.
Нельзя вспоминать ту ночь. И ту боль.
Она, видимо, слишком долго выдержала паузу, ничего ему не ответив на реплику, потому что он продолжил:
– Я хочу тебя видеть.
– Снова «я», Гриша, да? – грустно заметила Даша, откидывая голову назад и упираясь в стену.
– А что мне сказать? – тон сменился, в нем всё же проскальзывали агрессивные, властные нотки. – «Мы» развалилось, как только ты от меня сбежала.
Она не стала уточнять, что этого «мы» никогда и не было.
– Зачем нам встречаться? Я просто прошу оставить…
– Нет! – резко оборвал он её. – Никого оставлять в покое я не собираюсь. Даша, нам надо с тобой поговорить не по телефону, а лично. Я хочу тебя видеть.
– Зачем? – его настойчивость не удивляла её.
– Ты знаешь.
– Гриша… – произносить его имя оказалось сложнее, чем она думала. Мысленно она давно называла его Григорием, используя некоторые основы нейролингвистического программирования, таким образом вычеркивая его из близкого круга общения, отдаляя. Иллюзия, баловство, но Даше оказалось легче справиться с накатывающей обидой.
– Давай увидимся.
– Зачем? – снова упрямо повторила она, сильнее сжимая телефон. – Ты снова будешь гнуть свою линию, не слушая меня. Заберешь к себе. Запрешь. Приставишь своих людей. И будешь насиловать меня до тех пор, пока я тебе не надоем, пока ты мной не пресытишься! Разве не так? Не такой у тебя план действия?
– То, что я заберу тебя себе, даже не сомневайся, – жестко, не повышая голоса, проговорил он.
– Вот видишь… – она тоже сбавила интонацию. Ей не хотелось, чтобы кто-то слышал их разговор. – Ты даже не пытаешься скрыть свои намерения.
– Зачем? – он отзеркалил её вопрос.
– И правда… Зачем… Моё же мнение тебе неинтересно.
– Интересно.
– Не верю.
– Даша… Поэтому нам и нужно поговорить лично.
– Гриша, хорошо… – она перевела дыхание, чувствуя, что скатывается в пропасть собственных надуманных страстей. – Хорошо… Допустим, я соглашусь с тобой встретиться. Хотя не так. Я не соглашусь – ты вынудишь меня это сделать. Потому что ТЫ решил, что так будет лучше. Не я… Наверное, я не просто так от тебя ушла и…
– Ты сбежала! С Ковалем! – прорычал он, всё же срываясь на повышенный тон.
– При встрече ты тоже будешь на меня кричать, Гриша? Или сразу же накажешь за непослушание?
– Снегурка…
– Что, Гриша? Вот что? Я не хочу тебя видеть! Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! И перестал… перестал делать то, что ты сейчас делаешь! Это же… Это же…
– Коваль защищает своё. Но и ты моя!
Даша растерянно моргнула глазами, сначала решив, что ослышалась.
– В смысле «Коваль защищает своё»? Гриша, да между нами ничего нет и быть не может! Он любит свою жену! Услышь меня, пожалуйста! Любит очень крепко, и я ни разу не замечала, чтобы он на меня смотрел как-то… по-особенному! Его внимание ко мне не больше чем… Не знаю что! Но не страсть, не желание овладеть, затащить в постель – это точно! Это только твоя больная ревность…