Поэтому ничего удивительного не было в том, что взгляд Дарьи упал на фотографии. Скользнул… ненавязчиво… почти без любопытства…
Чтобы взорваться в голове Даши полнейшим шоком и непониманием.
Если бы её потом спросили, что она испытала в тот момент, когда рассмотрела фотографии, она бы ответила одним словом – падение.
Бесконечное и бескрайнее.
Перед глазами даже возникла пелена, за которой пришло полное отрицание.
– Даша, не спеши с выводами. На всё есть логическое объяснение.
Слова Коваля воспроизводились с трудом. Она вроде бы их и слышала, и понимала, но прогнать через себя не могла.
Даша открыла рот, чтобы задать вопрос, но он застрял в горле комом.
– Это моя дочь. Лиза. Её убили три года назад. Сейчас ей бы было девятнадцать лет. Вернее, исполнилось бы в марте.
В марте…
Как и у неё…
На столе стояло три рамки с фото. На одном из них был запечатлен ребенок-девочка лет семи. Смеющаяся, в школьной форме.
На втором – девочка-подросток, обнимающая за шею Коваля, стоящая за его спиной.
Третье – девушка лет пятнадцати с двумя косами пшеничного оттенка, перекинутые на грудь. Только-только сформировавшуюся.
Даша смотрела на себя. Чуть-чуть иная одежда, но взгляд… повадки… позы…
– Руслан…
Она подняла голову и посмотрела на мужчину.
Тот немного побледнел. Сжал губы, словно готовился отражать что-то.
Даша сделала шаг назад.
Потом ещё один.
Вскинула кверху руку.
– Я сейчас… сейчас ничего не буду спрашивать. Абсолютно. Но… – она сжала поднятой рукой висок. – Господи…
– В папке анализ ДНК. И заключение полиции. О подлоге и хищении ребенка. Расскажу всё в подробностях. Могу сказать, что и сам узнал за два дня до нашего знакомства.
Даша, не веря, помотала головой, не в состоянии принять даже мысленно то, о чем говорит стоящий напротив мужчина.
– Даша… Я понимаю, сложно и трудно. Мне тоже. Поэтому я предлагаю всё обдумать и изучить. Ни на чем не настаиваю. Мы оба взрослые люди. Вся ситуация, в которой оказалась ты, меньше всего располагает к тому, чтобы менять систему координата мира. Сначала просто посмотри. Изучи. И ещё… Надеюсь, теперь ты понимаешь мои действия. Почему ты в моем доме и почему я тебя защищаю.
В голове зазвенело.
– Возьми папку. С Зиминым я поговорю. Время вашей встречи ты мне сообщишь.
– А Гриша… Он знает?..
– Да. Уверен, что да. Иначе… – Коваль усмехнулся. – Седой бомбил бы не по пляжу. Ревность… знаешь ли… хреновая штука. Советчик ещё более хреновый.
Ей ли не знать…
– Я посмотрю папку… Потом… Через час… полчаса… Сейчас… не могу.
Она пятилась назад до тех пор, пока ни наткнулась спиной на дверь.
Развернулась, дрожащей рукой нащупала ручку, повернула её.
Открыла дверь и, уже ничего не видя из-за слез, застлавших глаза, по привычке придерживая плед, чтобы он не соскользнул, чтобы она не запуталась в нем и не упала, побежала к лестнице, а дальше в комнату.
К себе во временное убежище.
Ото всех.
Катю Руслан застал расчесывающей волосы. Девушка раз за разом нервно проводила расческой по волосам.
Муж подошёл и без лишних слов отобрал расческу.
После чего встал за спиной и положил руки на её плечи, неспешно и не сильно начав массировать.
– Сильно испугалась, да, маленькая? И меня не было рядом…
Катя молчала. Она смотрела на отражение мужа. Сильный, спокойный, уверенный, и в её душе поднималась яростная буря протеста.
– Ты так ей и не сказал? Почему?
Её вопросы не понравились Руслану. Вроде бы ничего не изменилось в лице, но в глазах вспыхнул холодный блеск.
– Сказал. Но я по-прежнему считаю, что рано.
– Руслан, как рано… Мужчины, я вас не понимаю. Вашу логику. Это же… Это же… Руслан, ты только представь, что она думала всё это время! Находясь у нас. Мы для неё незнакомые люди, и мало ли что тебе, как мужчине, могло прийти в голову в отношении неё.
– Воробушек, тебя несет не в ту степь.
– В ту, Руслан! Вы! Ты и этот Зимин с ума посходили! Устроили не пойми что и…
– Воробушек.
Холодный тон резанул и по без того натянутым нервам, выступая детонаторам давно сдерживаемых эмоций.
И Катя сорвалась.
Порывисто встала, тем самым стряхивая с себя руки мужа и усиливая его недовольство своим поведением.
– Что Воробушек, Руслан? Мне сейчас надо замолчать и не слова тебе против не говорить, так?
Они не ссорились. С тех самых пор, как он вернул её домой, забрав от деда Семена, и они объяснились. В их отношениях всё было ровно. Катя растворялась в силе мужа, его одержимой страсти к ней. Ей нравились их отношения, где он доминант, как в постели, так и жизни. Ей не приходилось ни о чем беспокоиться. Она была счастлива.