После обмена любезностями Карл сказал мне с легким акцентом:
— Как я понимаю, наш главный свидетель по делу о попытке незаконной продажи оружия пустился в бега?
— Так точно, сэр.
— Вы можете припомнить, чем руководствовались, освобождая его?
— Нет, сейчас не могу, сэр.
— Возникает вопрос: почему человек, которому обещана неприкосновенность, совершает еще одно преступление — побег?
Действительно, такой вопрос возникает.
— Вы ему объяснили, что такое гарантия неприкосновенности?
— Объяснил, сэр, но, очевидно, не очень хорошо.
— Видите ли, Пол, иметь дело с глупыми людьми — это целая проблема. Вы переносите свое восприятие мира и умение рассуждать логично на полного идиота, а он вас подводит. Он невежествен, напуган, он раб своих инстинктов. Если тюремная дверь открылась, надо бежать — вот его примитивная логика.
Я откашлялся.
— Я думал, что успокоил его, завоевав доверие.
— Естественно, завоевали. Этого он и добивался — чтобы вы так думали. Хитрющий народ.
— Так точно, сэр.
— Может быть, следующий раз вы посоветуетесь со мной, прежде чем выпускать на волю уголовного преступника?
— Пока он проходил только как свидетель.
Карл подался вперед:
— Он ни хрена не видит разницы. Вы сажаете его за решетку — значит, преступник. Выпускаете — он бежит.
— Совершенно справедливо, сэр.
— Статья 96-я военного кодекса предусматривает наказание для тех, кто по умыслу или недосмотру ошибочно освобождает заключенного. Вам грозит серьезное взыскание, Пол.
— Я это понимаю, сэр.
Он снова откинулся на спинку кресла.
— Ну а теперь докладывайте, что здесь произошло за последние часы.
Начать с того, что мне не удалось переспать с Синтией, она наврала мне про мужа и развод, я подавлен и смертельно устал, никак не могу выбросить Энн Кемпбелл из головы, начальник военной полиции, чей кабинет находится в том же коридоре, вероятный убийца, дурак Далберт дал тягу, и вообще день начинается скверно.
Хеллман повернулся к Синтии:
— Может быть, вы? У Бреннера отнялся язык.
— Слушаюсь, сэр, — отчеканила Синтия и начала рассказывать о вещественных доказательствах, о компьютерных открытиях Грейс Диксон, об отце и сыне Ярдли, о причастности к судьбе Энн Кемпбелл майора Боуза, полковника Уимса и других высших офицеров базы.
Карл Хеллман внимательно слушал.
Далее Синтия пересказала отредактированные варианты наших разговоров с генералом Кемпбеллом, миссис Кемпбелл, полковником и миссис Фаулер, а также с полковником Муром. Я слушал вполуха, но обратил внимание, что Синтия не упомянула ни об особой роли Фаулеров, ни о подвальной комнате удовольствий в доме Энн Кемпбелл. О Кенте вообще не было сказано ни слова. Я бы рапортовал точно так же. Как же многому Синтия научилась за последние два дня!
— Как видите, — продолжала Синтия, — тут все взаимосвязано: похоть, месть, извращенные представления о психологической войне, то, что случилось в Уэст-Пойнте десять лет назад.
Карл кивал.
В заключение Синтия в связи с личными взглядами Энн Кемпбелл на жизнь упомянула Фридриха Ницше. Карл, казалось, заинтересовался, и я понял, что Синтия играет, что называется, на публику.
Сцепив пальцы рук, Карл, видимо, размышлял над вечными проблемами бытия и, как мудрейший из мудрейших, готовился дать на них ответ.
— Пол проделал большую работу, — добавила Синтия. — Очень поучительно быть с ним в паре.
Во дает, подумал я.
Карл сидел неподвижно, как идол. Становилось ясно, что никакого ключа к загадке и жизни у нашего мудрейшего из мудрейших нет. Синтия старалась поймать мой взгляд. Я отворачивался.
— Да, Ницше... В вопросах любви, ревности, мести женщины еще пребывают в полуживотном состоянии по сравнению с мужчинами, — изрек наконец полковник Хеллман.
— Это Ницше, сэр, или ваше личное мнение? — полюбопытствовал я.
Он посмотрел на меня так, что я почувствовал, как лед подо мной проламывается. Потом сказал Синтии:
— Хорошо. Вы вскрыли тайные мотивы и последствия массового развращения нравов.
— Благодарю вас, сэр.
Карл посмотрел на меня, потом на часы.
— Нам не пора в церковь?
— Пора, сэр.
Мы все встали, взяли фуражки и вышли.
Ехали мы в моем «блейзере», Карл сидел на почетном месте сзади.
— Вы знаете, кто это сделал? — спросил он после долгого молчания.
— Думаю, да.
— Может быть, соблаговолите поделиться со мной?
Тебе-то что, подумал я и сказал:
— Кое-какие вещественные доказательства, свидетельские показания и косвенные улики указывают на полковника Кента. — Я взглянул в зеркало заднего вида и первый раз за сегодняшний день почувствовал радостное возбуждение, увидев, как округлились глаза Карла. Его гранитная челюсть, однако, не отвисла. — Начальник военной полиции, — подсказал я.
Карл взял себя в руки.
— Вы двое готовы выдвинуть официальное обвинение?
Спасибо, что подкинул туза, Карл.
— Нет, полковник. Я передаю дело ФБР.
— Почему не сами?
— Над обвинением еще надо поработать.
Я въехал на стоянку возле церкви — массивного кирпичного сооружения, пригодного для армейских свадеб, похорон, воскресных служб и молитв в одиночку перед отправкой в зону военных действий. Мы вылезли из «блейзера» на жаркое августовское солнце. Стоянка была почти заполнена, и машины парковались на шоссе и на траве.
Синтия вынула из сумочки листок бумаги и вручила его Карлу:
— Это письмо Энн Кемпбелл к миссис Кент. Мы нашли его в ее компьютере.
Карл прочитал письмо и вернул его Синтии.
— Представляю степень унижения и недовольства полковника Кента, когда его супруга получила такое письмо. Но неужели это толкнуло его на убийство?
В этот момент Кент, помахав рукой, прошел мимо нас. Синтия сказала Карлу:
— Это полковник Кент.
— По нему не скажешь, что его преследуют призраки содеянного.
— По-моему, он вот-вот убедит себя, что содеянное им справедливо, — сказала Синтия.
— Главный секрет нашей профессии в том, чтобы не читать преступнику нотации о добре и зле. Надо дать ему возможность объяснить свои мотивы, — изрек Карл. — Какие еще доказательства у вас есть?
Синтия пересказала ему дневниковые записи Энн Кемпбелл, сообщила о следах, оставленных Кентом, о содранной коре на сосне и наших разговорах с подозреваемым.
— У него были мотив и возможность совершить преступление, а также достаточно воли сделать это, по крайней мере в тот момент, — закончила Синтия. — По натуре Кент не убийца, но как полицейский повидал немало подобных случаев. Он чувствовал себя в безопасности, поскольку был в курсе расследования, мог в известной степени влиять на него хотя бы тем, что подтасовывал обстоятельства. Он, например, не укрыл место преступления брезентом, и дождь смыл все следы. Вместе с тем у него слабое алиби, если оно вообще есть.
Выслушав Синтию, наш гуру изрек очередную истину:
— Если вы правы и можете это доказать, то сумеете завершить дело, не втягивая в него еще больше людей. Если же ошибаетесь, то нанесете в ходе доследования вред себе и другим.
— Мы это понимаем, сэр, поэтому и работали день и ночь. Но сейчас дело уплыло от нас. — Синтия посмотрела на меня и продолжила: — Пол прав в том, что нам не следует давать рекомендации по обвинению. Это ничего не дает ни нам, ни вам, ни УРП.
Карл подвигал фигуры на шахматной доске у себя в голове и обернулся ко мне:
— Что-то вы молчаливы сегодня, это на вас не похоже.
— Мне нечего сказать, полковник.
— Озабочены побегом вашего заключенного?
— Он скорее свидетель, но я не озабочен.
— Пол сегодня с утра не в духе, — вставила Синтия. — Еще до вашего приезда куксился. — Она улыбнулась, но я сидел с каменным лицом, и ее улыбка погасла.
Мне просто хотелось убраться отсюда, от скверных историй, от жаркого солнца, бежать из Джорджии — куда-нибудь, где я буду недосягаем для других.