Он подошел и нагнулся над раковиной.
— Волос человеческий, кавказского типа, с головы, без корня, выпал или был срезан. Не ахти какой образец, но я попытаюсь и по нему определить группу крови и пол; генетический код без корня установить не удастся.
— А имя? — пошутил я.
Кэл шутки не понял. Он окинул взглядом сортир и изрек:
— Займусь этим сразу же, как только закончим здесь.
— Отвинтите сифоны под раковинами, — напомнил я.
— Мог бы и не напоминать, — буркнул Кэл.
— Ладно, извини.
Мы прошли в дамский туалет, он тоже оказался убранным.
Здесь было шесть унитазов и все — с поднятыми сиденьями, в соответствии с уставом гарнизонной службы, хотя женщинам это лишь добавляло хлопот. Я сказал Кэлу:
— Определите, пользовалась ли капитан Кэмпбелл этим туалетом.
— В любом случае мы найдем следы пота или жира на сиденье или кожные клетки в отстойнике рукомойника. Я постараюсь, — заверил он меня.
— И не забудьте об отпечатках пальцев на выключателе и вокруг него.
— А ты не забываешь дышать?
— Стараюсь, но иногда не получается.
— Я ничего не забываю.
— Замечательно.
Мы еще раз осмотрели помещение, но никаких следов, имеющих отношение к жертве, месту преступления и преступнику, не обнаружили, хотя, если верить теории переноса и обмена, сортир должен был бы кишеть вещественными доказательствами.
Мы вышли на воздух и пошли назад к дороге.
— Не обижайся, — обратился я к Кэлу, — но я должен напомнить тебе о необходимости обеспечить сохранность вещественных доказательств. Все должно быть тщательно помечено и задокументировано, как если бы улики проверял самый дотошный адвокат, которому пообещали заплатить лишь в случае оправдательного приговора. Договорились?
— Не беспокойся на этот счет. Пока я буду возиться с уликами, ты поймаешь преступника, и мы возьмем у него соскоб с кожи, сделаем анализ крови, выдернем у него волосы и заставим стряхнуть в резинку, как Синтия того парня на днях.
— Надеюсь, что здесь найдутся образцы для сравнения.
— Что-нибудь всегда находится. Между прочим, где ее одежда?
— Исчезла. Она была в маскировочной полевой форме.
— Ну и что? Здесь почти все в такой ходят.
— Справедливое замечание. Ты снял слепки с подошв сапог военных полицейских, задействованных в оцеплении?
— Так точно.
— Включая полковника Кента?
— Именно так.
Мы вышли на шоссе и остановились.
— Помните, Кэл, — предупредила Синтия, — только мы вправе на вас давить. И никто другой.
— Я вас понял. — Кэл бросил взгляд в направлении трупа. — Она была очень красивой. У нас в лаборатории висит один из агитационных плакатов с ее портретом. Что ж, удачи вам!
— И вам тоже, — сказала Синтия.
Кэл Сивер повернулся и пошел назад к трупу.
Мы с Синтией сели в ее машину, и она спросила:
— Куда теперь?
— В ангар на Джордан-Филд, — ответил я.
Глава 12
Скорее, скорее, как можно скорее. Чем запущеннее дело, тем холоднее следы. Чем холоднее следы, тем сложнее дело.
Перенос и обмен. Официально это из области судебно-медицинской экспертизы и касается вещественных доказательств. Но для расследующего убийства в этих терминах заключен и некий метафизический подтекст. Изучая правонарушителей и анализируя насильственные преступления, начинаешь понимать убийцу, которого еще не видел в глаза. С помощью виктимологии — науки о потенциальных жертвах — и психологии обретаешь способность выяснять о жертве больше, чем рассказывают знавшие ее люди. И в конечном итоге из отношений между преступником и его жертвой делаешь вывод, что они знали друг друга. Исходя из посылки, что существует эмоциональная и психологическая связь между преступником и жертвой и взаимный обмен между убийцей и убитым, можно начинать суживать круг подозреваемых. Но, с другой стороны, не помешает при этом иметь и результаты экспертизы судмедэкспертов, в моем случае — Кэла Сивера.
Мы направлялись на север, в сторону гарнизона, но за знаком «Джордан-Филд» свернули налево.
— После того, что Кэл рассказал нам о палаточных колышках и шнуре, — заметил я Синтии, — не вижу необходимости распинать тебя на земле.
— Карл типичный кабинетный детектив, — сказала она.
— Это точно, — согласился я. Помимо всех своих прочих дурных привычек, Карл имел обыкновение подавать блестящие идеи. Ему нравилось формулировать версии и давать рекомендации следователям, сидя в своем кресле в Фоллс-Черч и почитывая докладные из лабораторий, протоколы допросов свидетелей и разглядывая фотографии. Он полагал, что оперативникам такой подход нравится, и возомнил себя этаким европейским ученым, нисколько не смущаясь тем, что толку от его деятельности ровным счетом никакого.