Он был арестован на основании шатких обвинений в государственной измене и препровожден в Тауэр, куда в свое время собственноручно отправил столько жертв. Он не проявил к ним никакого снисхождения и сам не получил его, а его отчаянные мольбы о помиловании так и не достигли ушей его повелителя, которого он своими же руками сделал могущественнейшим монархом всего христианского мира.
Смерть Кромвеля под топором не огорчила никого, кроме Кранмера и Чапуиза, которым теперь не хватало его как гостеприимного и хлебосольного хозяина и остроумного собеседника. Анна Болейн стала причиной падения Вулси; Анна Клевская стала безвинной причиной преждевременного конца Кромвеля.
Генрих же был теперь свободен и мог жениться на своей «розе без шипов», как он любовно именовал Кэтрин Говард. Его безрассудная страсть к ней была необычайно сильна, превосходя даже сводившее его с ума влечение, которое он испытывал когда-то к ее кузине. Прелестная маленькая королева вновь зажгла для него последние горячие угольки его юности, вновь вызвала к жизни огонь, почти угасший под гнетом холодных страхов приближающихся старости и болезней — двух призраков, неотступно преследовавших Генриха в последние годы. Как любой стареющий мужчина, ставший обладателем молоденькой жены, он любил ее до безумия, засыпал дорогими подарками и драгоценностями, был готов выполнить любое ее желание или каприз. Кэтрин вновь вдохнула в него природное чувство доброты, свойственное его натуре, но задавленное годами деспотизма. Его отношения с ней были сродни ничем не омраченной гармонии, и ей не пришлось испытать на себе взрывов дикого, необузданного гнева, так знакомого его предыдущим женам. Самому придирчивому супругу трудно было бы найти недостатки в Кэтрин. Она была воплощением ласковости. Никакая другая девушка не могла бы быть такой любезной и послушной… и в этом и состояла ее трагедия. Выросшая в бедности и заброшенности, она расслабилась, как избалованный ребенок под нежной заботой своего потакающего ему во всем отца. Она могла бы продолжать счастливо порхать все оставшиеся годы жизни Генриха. Но ее детское тело расцвело и достигло женственности в руках нескольких любовников еще в годы ее девичества под крышей герцогини Норфолкской. И вот сейчас все эти ее неблаговидные поступки юности постепенно выплывали на свет Божий, как какие-нибудь противные насекомые, вылезающие из-под камня.
Королева Англии стала очевидной целью для всех тех сплетников, кто знал ее еще как Кэтрин Говард, девушку, чья постель в спальне ее старого дома всегда была приглашающе открыта для любого молодого человека, стоило ему только пожелать разделить ее с ней. Эти прежние ее прегрешения были быстренько приняты к сведению Кранмером и другими приверженцами реформистской церкви, обрадовавшимися случаю дискредитировать королеву-католичку. Нацепив маску глубокой печали и сожаления, они начали просвещать короля.
Сначала Генрих решительно отказывался верить им, но свидетельства столь многих людей были неопровержимы. Веревка все туже затягивалась вокруг ее шеи по мере того, как все более неблаговидные свидетельства представлялись теми, кто хотел ее падения. Ее симпатичный кузен Том Калпеппер служил в окружении короля. Он был влюблен в Кэтрин с ее юных лет, и с полной безрассудностью и глупостью после ее замужества он вступил с ней в любовную связь. И хотя оба упорно отрицали обвинения в адюльтере, нашлось более чем достаточно желающих поклясться в противном за кошелек с золотом.
Даже при всей своей влюбленности король не мог посмотреть сквозь пальцы на то, что в этой стране приравнивалось к государственной измене со стороны его жены. Калпеппер был казнен, а его голова выставлена на всеобщее обозрение на Лондонском мосту. Кэтрин приняла смерть промозглым февральским утром на том же самом месте, где ее кузина Анна была казнена шесть лет назад. Так веселая маленькая бабочка ушла из жизни короля, в какой-то мере пав жертвой своей натуры, но в основном безжалостно сокрушенная молотом политических интриг.