Или, может быть, он отчаялся обзавестись сыном от нее? Одна дочь и один выкидыш; без сомнения, надменная Анна многое потеряла от своего высокомерия перед лицом этой бесславной правды.
В комнату бесцеремонно, как бы подчеркивая свое привилегированное положение, вошел ее брат Джордж.
Девушек быстро отпустили, и они, возродившись к жизни, благодарно поспешили прочь, правда, не раньше, чем некоторые из них бросили зазывные взгляды из-под трепещущих ресниц на лорда Рочфорда. Он был привлекателен и любезен, хотя и в несколько своеобразной мрачной манере; все знали, что он и его жена Джейн очень несчастны в своем браке. Он уселся у окна, где к нему присоединилась сестра.
— Чему я обязана удовольствию видеть тебя?
— Удовольствию побыть в твоей компании!
— За последние недели я редко видела тебя. Наверное, у тебя есть что-то важное сообщить мне.
— А должно быть что-нибудь такое? — быстро спросил он, и Анна пожала плечами.
— Это вполне возможно, ибо твоя жена вечно подслушивает у замочных скважин и ощупывает стены своими остренькими глазками. Это ведь она принесла нам радостную весть тогда, в начале года, что мой муж завел себе любовницу. Помнишь?
— Как же я могу забыть? — пожал он в ответ плечами. — Как только где-нибудь какой-нибудь скандал или интрижка, Джейн всегда тут как тут. У нее не хватает мозгов, чтобы чем-то другим заполнить свои праздные дни, и нет подруг, чтобы разнообразить их. Зато есть безразличный муж, который не предъявляет никаких требований к ее уму… или телу.
— И тебе и мне, Джордж, не повезло с супругами.
Он бросил на нее быстрый взгляд, потом посмотрел на брошенное шитье.
— Это еще что такое? Уж не хочешь ли ты переплюнуть нашу святую Екатерину?
— А разве мне не стоит взять за образец такой пример совершенства?
— Нет уж, — насмешливо ответил Джордж, — как ты можешь сделать это, когда в Англии вряд ли найдешь двух менее схожих женщин. — Не услышав ее ответа, спустя минуту он мягко проговорил: — Анна, к чему эта перемена в тебе?
— Нет ничего плохого в том, чтобы перетянуть общественное мнение на свою сторону.
— Если ты имеешь в виду народ, так ведь ты всегда была безразлична к тому, как он относится к тебе. И какую власть имеет чернь? Она не смогла помешать тебе короноваться, так что забудь про нее и стань опять нашей блестящей королевой.
— Мне кажется, что сейчас мало причин блистать. — Ее голос дрожал от горечи, и Джордж искоса бросил на нее тревожный взгляд. Она, как всегда, была роскошно одета. Сегодня на ней было платье из оранжевого атласа со светло-коричневой нижней юбкой из тафты. Ее любимые жемчуга обвивали ее стройную шею и украшали ее прическу, но никакой блеск драгоценностей не мог скрыть морщин, появившихся на ее лице, или ее постоянной взвинченности, особенно проявившейся наедине с братом. Она сейчас неотрывно думала о внутренних причинах этого ее «ханжеского» настроения, как его, презрительно усмехаясь, определяли ее недоброжелатели. Когда-то она вообще не думала о простых людях. Их хмурые взгляды и произносимые вполголоса проклятия ничего не значили для нее по сравнению с ее собственным триумфом. Ведь в то время Генрих готов был достать с неба солнце, луну и звезды и сложить их у ее ног.
Теперь, когда трещины в их браке расширялись с каждым днем, заставляя холодные ветры страха веять над ее головой, Анна многое отдала бы за то, чтобы, проезжая мимо этих самых простых людей, она могла увидеть хоть одно-два улыбающихся лица, даже за слабое подобие тех криков одобрения, которые раньше всегда встречали Екатерину. «Возможно также, — отметила она с кривой улыбкой страха, — что Генрих заразил меня своими, присущими только ему суевериями. Так что я все время стремлюсь умиротворить Господа за то зло, которое, как предполагается, я причинила другим, усиленно корпя над бесконечными унылыми одеждами и благочестивыми книгами, вместо того чтобы танцевать и петь, не обращая ни на кого внимания, как я делала это раньше». Она громко обратилась к Джорджу, как если бы говорила сама с собой, да и как иначе, разве он не был ее братом:
— Они обвиняют меня во всем, даже в плохом урожае. Они проклинают и плюют на имя Нан Боллен. А будь я женщиной легкого поведения — вроде нашей сестрицы Мэри — и залезь я в постель короля без обручального кольца, я бы купалась в лучах славы и их одобрения. Разве это справедливо? — Ее пальцы выбили нервную дробь по подоконнику. — Вся эта беднота вдалбливает всяческим глупцам, что я твердила, как попугай: «Я никогда не буду просто вашей любовницей».