Глава 1
Я поплотнее затянула шаль – здесь, в расположенных глубоко под замком кладовых, всегда было холодно. Оставалось последнее помещение, и я прошлась вдоль полок, проверяя хранящиеся тут припасы. Все сходилось, и вместе с сопровождающими меня слугами, мы стали подниматься наверх.
Эту лестницу, ведущую в подвал, я боялась и не любила: слишком крутая и длинная, с высокими ступеньками. Придерживая подол платья, я старалась ступать осторожно – в плохом освещении легко оступиться, и я всегда опасалась упасть отсюда и свернуть шею. Однако один раз в месяц я должна была спускаться в кладовые и проводить ревизию всех запасов замка. Вообще-то это являлось обязанностью хозяйки дома, но моя мачеха, герцогиня Гертруда Морельская, мало интересовалась домашними делами, а я была рада приносить пользу.
Из своего детства я отчетливо помню, как почти все обитатели замка, - от последней служанки до мачехи с моим сводным братом, - считали меня приживалкой. Кто-то не стеснялся говорить в лицо, кто-то шептался за моей спиной. Только отец никогда меня не упрекал, правда, и слов поддержки я от него не слышала. Наверное, поэтому мне всегда хотелось доказать всем вокруг, что я имею право жить в этом доме, мне хотелось делать что-то важное и нужное. И я постепенно взяла на себя домашние дела: стала следить за слугами, проверять расходы, решать, что необходимо приобрести. После этого мачеха изменила свое отношение ко мне. Любить меня она, конечно, не стала, но ее чуть снисходительная приветливость, пусть и наигранная, все же была намного лучше. А вслед за хозяйкой и остальные перестали меня обижать.
Я поднялась на третий этаж замка. В это время дня отца всегда можно было застать в библиотеке. Она была хороша, считалась одной из лучших во всем королевстве! Большая светлая зала с книжными шкафами из красного дерева в два моих роста. Я любила бывать здесь.
Герцог Альберт, одетый в домашний кафтан из синего бархата, сидел с книгой в глубоком кресле у незажженного камина. В детстве я побаивалась отца, он казался мне слишком суровым и холодным. Да и сейчас я все еще немного робела в его присутствии.
Выглядел отец гораздо моложе своих сорока восьми – волосы оставались такими же темно-каштановыми как в молодости, без седины, и морщины у него почти не появились, он был высоким и все еще красивым мужчиной. Разве что в последние годы отец немного набрал лишний вес и часто стал пить настой на травах от болей в сердце. Он никогда не жаловался, но я знала, что эти боли сильно его тревожат.
Я приблизилась и почтительно остановилась в метре от отца, ожидая, когда он поднимет на меня взгляд.
- Теодора.
Я склонила голову и стала отчитываться о тратах за этот месяц. Отец слушал внимательно – ему всегда было важно знать, что происходит у него в доме. При этом в средствах отец не ограничивал ни жену, ни сына, ни меня.
- Через неделю в Морель приедут торговцы из Кайпы. Я бы хотела пригласить их сюда.
- Приглашай, - разрешил он и, махнув рукой, отпустил меня.
Полным именем меня называет только отец, для всех остальных я Дора. И этому не стоит удивляться. Звучное имя, что выбрала для меня мама, мне не подходит.
Когда я смотрюсь в зеркало, то вижу там невысокую кареглазую девушку с симпатичным, но немного простоватым лицом сердечком. Если против рыжего цвета волос я ничего не имею, то свои веснушки ненавижу страшно. Под нашим злым, жарким солнцем они у меня появляются мгновенно и не сводятся ничем. К моему сожалению, ни у одной уважающей себя аристократки веснушек не бывает! Кожа знатной девушки должна быть белой и чистой, а не смуглой и в крапинку, как у меня. Так всем сразу становилось очевидным мое происхождение.
Моя мама была служанкой на кухне герцога. Не знаю, что у них были за отношения: нежная любовь, или пылкая страсть, или случайная быстрая близость в какой-нибудь кладовке, - но семнадцать лет назад появилась я, а мамы не стало. Вспоминать про нее в этом доме не любили, поэтому знала я о ней немного.
В то, что мой отец умеет любить, мне слабо верилось, однако ответственности он никогда не боялся, это следовало признать. Или, возможно, отец решил, что бросить новорожденную на произвол судьбы будет недостойно, тем более, все были в курсе, чья я дочь. Тем более, моя мать умерла при родах. Мнение общества всегда было значимо для отца, а его готовность признать меня оно посчитало очень благородным поступком.
Впрочем, так оно и было! Я всегда буду благодарна отцу за то, что он сделал для меня. Я ни в чем никогда не испытывала нужды и получила образование, достойное девушки из приличной семьи: меня научили грамоте и арифметике, этикету и танцам, а еще основам наук.