Я взяла в руки маленькое зеркальце, чтобы пригладить растрепанные волосы. За это утро что-то во мне изменилось: лицо в отражении выглядело по-прежнему, но при этом казалось словно не моим.
Я грустно вздохнула и уронила зеркало на кровать. Если остаться дома для меня все равно было невозможно, то нужно было собирать вещи. Самое важно хранилось в одном из ящичков стола. Почти сто золотых – довольно приличная сумма, которой мне хватит на год скромной жизни. Деньги я переложила в кожаный кошелек.
Драгоценности решила не брать, потому что все равно не смогла бы их удачно продать. Исключение сделала только для недавно купленной брошки с белой лилией. Этими цветами, символами чистоты, обычно украшают платья невест, но почему-то мне хотелось сохранить брошку при себе. Наверное, как напоминание об утраченном.
Я собиралась без спешки, аккуратно складывая каждую вещь. Удивительно, но я была спокойна, и лишь где-то глубоко-глубоко таился гнев. Думать он не мешал, наоборот, помогал решиться на поступок, который я бы иначе не совершила. Я знала, что не смогу переубедить отца, но и смириться с тем, что проведу остаток жизни взаперти, было немыслимо.
Моя комната находилась на втором этаже, но все равно слишком высоко над землей. Первой мыслью, появившейся у меня, было бежать немедленно, но я почти сразу отказалась от нее. Спускаться по отвесной стене было бы не просто опасно, но и глупо. Герцог привык к повиновению, а мое бегство посчитал бы личным оскорблением. Я достаточно хорошо изучила характер отца! Если бы я сейчас исчезла из комнаты, то за мной немедленно отправили бы всех охранников, которые имелись в замке. Было бы намного умнее сбежать по дороге…
Мой саквояж был собран, и я не знала, чем занять себя дальше. Присела на кровать, взяла в руки роман, который пыталась читать в последние дни. Но снова не смогла осилить и страницу. Мне было очень жалко себя за так печально складывающуюся жизнь. Я обняла себя за плечи, но так и не заплакала.
Обед и ужин мне принесли в спальню, а утром я все же, - в последний раз, - решила присоединиться за столом к семье. Как ни странно, но я хорошо спала этой ночью, наверное, переживания утомили меня слишком сильно.
Когда я вошла в столовую, мачеха, говорившая о чем-то сыну, немедленно замолчала. Я почувствовала на себе их взгляды: недоверчивый герцогини и дерзкий Ричарда.
Я быстро догадалась, что мачеха не поверила в мою спокойную готовность уехать, поэтому ждет от меня истерики и жалоб. Назло ей постаралась выглядеть как можно более равнодушной и уверенной в себе, хотя была сегодня чересчур бледной.
Ричарда совсем не стесняло мое присутствие – он даже не побоялся посмотреть мне в глаза, а я еще ждала от него раскаяния! Хорошо хоть молчал, ведь я же видела, как сводного брата распирало от желания меня уколоть. В детстве я часто видела у него такое злорадное выражение лица. Время от времени Ричард поглядывал на отца, который мешал ему высказать все, что хотелось.
Герцог промокнул губы салфеткой и обратился ко мне:
- Теодора, ты готова?
Я кивнула и в последний раз огляделась по сторонам. Не верилось, что я сюда больше никогда не вернусь. Не может же быть, чтобы моя жизнь поменялась во так внезапно!
Посмотрела на отца, сводного брата, мачеху, стараясь запомнить их.
- Твой багаж уже должны были перенести в карету, - сухо произнес отец.
Я встала из-за стола и также сдержанно ответила:
- Пойдемте.
- Удачи тебе, Дора. Буду молиться за тебя, - фальшиво улыбнулась мне мачеха.
- Передавай наши наилучшие пожелания кузену Адриану.
Ричард, насмешливо произнесший это, под строгим взглядом отца осекся.
Я его издевку не поняла. Адриан был сыном сестры герцога, которая жила в Лиральдии. Я кузена никогда даже не видела.
- Мы собираемся всем объявить, что ты уезжаешь к нашей родне за пределы страны, - разъяснил отец слова Ричарда.
Спрашивать, почему этого нельзя сделать на самом деле, даже не стала.
Пока шла по коридорам замка, сердце сводило от тоски. Тут был мой дом столько лет, а теперь на подъездной дорожке меня ждала карета, рядом с которой стояли трое особо доверенных людей герцога.
Меня они приветствовали поклонами, а затем один из моих конвоиров распахнул дверцу кареты. Родственники вышли во двор замка вместе со мной, но я, поддавшись какому-то порыву, даже не обернулась к ним, чтобы попрощаться. И меня не волновало, что девушки, уезжающие в гости к родне, так себя не ведут.