– Ты действительно очень похожа на маму. Вы даже одинаково двигаете руками, – Малефикарум с нежностью смотрел, как я колдую. – Сколько мы не виделись?
– Месяца три или четыре. Вы убыли по заданию ещё до моего отъезда в «Виверну», – я взяла его руку и приложила к своей щеке.
Он нахмурился и сжал мои пальцы:
– Все гораздо серьезнее, чем я предполагал. Ты бледна, полна тревоги и истощена. Возможно, отец возлагал на тебя слишком большие надежды, давил своим обучением…
Я покачала головой:
– Нет, не в этом дело. Просто… от прошлого не уйдешь. И порой мне страшно осознавать, что в любой момент я могу умереть и, тогда помощь понадобится другим. Я – как шкатулка с запертым внутри мощным проклятием, от него просто так не избавиться. Я ношу это в себе столько времени, – я тяжело вздохнула, мне хотелось плакать. Но если я не выговорюсь сейчас, то потом буду неразборчиво бормотать сквозь рыдания. Сделав глубокий вдох и отпив воды из протянутого Малефикарумом стакана, я продолжила: – Раньше мне было проще мириться с тем, что произошло в детстве, ты и сам это помнишь. Но, живя среди людей, у каждого из которых свои планы на будущее – веселье, отношения, я понимаю, что мне все это чуждо. Будто я стара, как мир. Все повидала, у меня нет их простых желаний, все, что мне важно – это не умереть, и вот… кто-то планомерно пытается меня убить.
– Мне кажется, ты утрируешь, всего-то два покушения, а не двадцать два, как на нас с Маллеусом. Скорее всего, это зависть одногруппников, попытка проверить, такие ли мы, Некроманцеры, сильные на самом деле. Ведь многие считают нашего отца бессмертным. Возможно, ты преувеличиваешь… и слишком боишься того, что другие неудачно пошутили. История с тем, что тебя закрыли в гробу, смахивает на мелкую пакость, а не на покушение. Но вот скинуть тебя со скалы… да, в этом была доля опасности. Но ты могла воспользоваться левитацией, а не испугаться до оцепенения. Не этому тебя учил отец.
Мне стало стыдно за свой нелепый страх. «Действительно, все это не стоит моих нервов. Я – дочь Варлока Некроманцера, спавшая в закрытом гробу с разлагающимся трупом, боровшаяся с такой отвратительной нечистью, какую сложно представить, пережившая не один смертельно опасный ритуал – трачу время и силы на подобные переживания из-за мелкой пакости, нехорошей шутки, мести».
– Возможно, я излишне подозрительна, и в твоих словах есть правда…
– Кто знает. Подозрительность ты унаследовала от отца, но мы мужчины, а ты девушка. И, хотя отец никогда не делал между нами различий, воспитывая тебя как третьего сына, я-то знаю, как непросто это тебе далось. Я горжусь тобой и верю, что все наладится. В любом случае, мы здесь, и тебе не о чем волноваться. Если кто-нибудь вздумает совершить очередное покушение, мы разберемся. Учись и не забивай голову ерундой, это чердак, где ты хранишь все самое важное и необходимое.
– Помню.
Когда водные процедуры закончились и братья облачились в домашнюю пижаму, мы сели ужинать. Маллеус поедал огромную яичницу с сосисками под острым соусом и запивал… горячим чаем.
– Эх, никогда не получалось упросить слуг Виверны подать вина.
– Что ты хотел, это университет, а не таверна. Здесь не приносят алкогольные напитки. Радуйся, что еду подали, иначе сидеть тебе голодным, – Малефикарум усмехнулся.
– Не напоминай, – Маллеус страдальчески закатил глаза. – На втором курсе нас на неделю лишили еды, приходилось таскаться в общую столовую, а все потому, что мы притащили парочку бутылок из отцовского погреба.
Звяканье столовых приборов прерывало те моменты, когда Маллеус болтал. Я только успевала подавать ему салфетки.
– Иногда мне кажется, что ты сын не лорда, а обычного простолюдина. Посмотри, как ты ешь, свинья. Жуй с закрытым ртом и прекрати разговаривать, – беззлобно отчитал его Малефикарум. Он понемногу начинал засыпать, разомлев после горячего душа, пары сэндвичей с большой чашкой какао и исходящего от камина тепла.
– Сегодня вы останетесь со мной? – с надеждой спросила я.
В детстве, лет до шести, я частенько выбиралась из своей большой и несколько мрачной для ребенка комнаты, сбегая к братьям и таща за собой плюшевого енота, которого Маллеус собственноручно для меня сшил, хотя, конечно, без помощи мамы не обошлось.
Я укладывалась с Малефикарумом, потому что из-за кошмаров Маллеус дергался во сне и мог скинуть меня на пол. А вот Малефикарум спал практически как покойник, но стоило моим маленьким холодным ножкам и ручкам прижаться к его телу, он тут же просыпался, укутывал меня одеялом, и так мы спали до утра, согреваясь теплом друг друга.