Упаковав обед и добавив парочку прозрачных камней-накопителей, я перекинула сумку через плечо и покинула комнату.
Конюшня оказалась неподалеку, в ранний час она пустовала.
Я оседлала вороного жеребца. Конь спокойно взирал на меня блестящими, словно капли воды, глазами. Задобрив животное яблоком и дав обнюхать ладони, чтобы привык к моему запаху, я вывела животное из стойла. Над ним висела табличка с кличкой – Бром.
Оседлав, я цокнула языком и слегка ударила жеребца пятками. Бром двинулся в сторону вересковой пустоши, постепенно переходя с шага на галоп.
Я рассматривала окружающую красоту, с жадностью вдыхая запахи. По пути росло множество мелких фиолетовых цветов, переплетенных с тонкими веточками вереска, местами по земле стелился зеленый мягкий мох. Я слышала крики чаек, парящих в безоблачном небе. Среди вересковых зарослей, вспугнутые перестуком копыт, мелькали зайцы и лисы.
Приблизившись к утесу, я залюбовалась отвесной скалой. Среди каменистых расщелин птицы вили гнезда, с противоположной стороны от утеса виднелся белесый песчаный участок. Бирюзовые волны с шумом и пеной накатывали на берег, ударяясь о близлежащие камни, омывая их по бокам. В воздухе пахло цветами и морем, а прохладный порыв ветра трепал мою косую челку.
– Красота, – прошептала я, поправив ворот куртки.
Пришпорив Брома, я устремилась к сторожке, за которой виднелись черепичные крыши деревенских домов.
Эта половина кладбища оказалась более ухоженной: могилы вычищены от сорной травы, оградки ровные и недавно покрашены. На стенах склепов – ни одной трещины, либо они тщательно замазаны.
Рядом со сторожкой на лавочке сидел старик, он щурился от солнечных лучей, попыхивая трубкой.
«Здесь можно не тратить силы на уборку, а вот рядом с общежитием необходимо все очистить и отремонтировать», – развернув коня, я поскакала обратно вдоль ограды. Обычно близость подобных мест отпугивала животных, но, видимо, конь привык к обществу некромагов.
Остановившись и спрыгнув на землю, я отпустила жеребца на выпас, убедившись, что растущая рядом трава не отравлена мертвой магией.
– Время для уборки, – произнесла я, достав из сумки яблоко и, откусив немного, остальное протянула коню. Бром раздул широкие ноздри и захрустел фруктом.
Я переступила через железные прутья, под ногами привычно зашуршала листва, и запах сырости усилился. Сделав глубокий вдох, я приступила к задуманному.
От мановений моих пальцев сорная трава стала иссыхать, превращаясь в пепел. Только крапиву, растущую вдоль ограды и склепов, я оставила нетронутой. Отец учил, что это растение применяется для защитных обрядов и зелий.
Каждое прикосновение к надгробным плитам возвращало испорченным надписям прежний вид, восстанавливая имена и даты, стихотворные строки и портреты. Дорожки быстро расчищались, мраморные плиты блестели, кованая оградка из ржавой и кривой превращалась в абсолютно новую. После утомительных манипуляций я коснулась первого накопителя: камень слегка нагрелся в руке, вливая в меня порцию сил, и помутнел. Избавив этот участок кладбища от мусора и вернув ему опрятный вид, я перешла к наведению порядка в самих склепах. Но, прежде чем зайти внутрь, запустила порыв ветерка с заклинанием на определение атакующих чар.
В одном из склепов обнаружились проклятия слепоты, онемения и истощения, направленные на воров, решивших поживиться за счет мертвых, а в других нашлись и более смертоносные чары.
Трогать чужие регалии и сокровища я не собиралась и порядок в тех местах наводила с особой осторожностью.
«Духи чувствуют, когда к ним идут с дурными намерениями».
Магический ветерок скользил из одного склепа в другой, унося пыль, грязь, пожухлую листву и отвратные ароматы. Закончив уборку, я устало облокотилась о надгробную плиту.
Солнце скрылось за облаками, небо потемнело, а вдалеке прогремел гром.
– Это что же ты здесь вытворяешь, паршивец? – неожиданно окликнул хрипловатый старческий голос.
Повернувшись, я увидела, как из тумана вышла сгорбленная фигура в потертой куртке с лопатой на плече. «Вот и местный сторож, и как у него сил хватило сюда доковылять?»
– Ни дня не проходит, чтобы вы не шастали сюда из своего университета! Все могилы мне разворошили, проклятущие! Да чтоб вам на том свете аукнулось! – ругался старик, но, поравнявшись со мной, резко замолчал.
– И вам добрый день. Прежде чем повышать голос, стоило разобраться, чем я занимаюсь, – сказала я, подражая строгому тону отца, и провела рукой по воздуху на кончиках пальцев вспыхнул предостерегающий черно-синий огонек.