Мне приснился сон, в котором за талию меня обнимал незнакомец, скрытый мраком. Он возвышался надо мной, и я… совсем его не боялась. Мужчина погладил меня по голове и прошептал:
— Мы очень скоро увидимся…
Утро наступило слишком быстро, и сон прервался, мгновенно выветрившись из моей головы.
За завтраком в нашей семье не были приняты утренние наряды. Каждый спускался в пижаме, халате или любой другой домашней одежде. Братья не стеснялись щеголять босиком, но матушка ругала их, боясь, что они простудятся и связала обоим шерстяные носки в черно-синюю полоску. Каково бы было удивление преступников, застань они двух серьезных и неподкупных инквизиторов в подобном виде.
— Сейчас бы завтрак в постель: блинчики с абрикосовым вареньем и чашку кофе, — я потянулась, поправляя пижамные штаны.
Кулон-артефакт лежал на тумбочке — на ночь я сняла его, чтобы не мешал. Очень часто во время сна я крутилась из стороны в сторону, и любые украшения причиняли мне дискомфорт. Единственное, что я не снимала — было кольцо.
На столике у камина появился поднос с едой. Я удивленно раскрыла глаза и улыбнулась:
— Благодарю, — по комнате поплыл аромат кофе и выпечки. — Можно мне пару сэндвичей, яблоки и флягу воды? — обратилась я в пустоту, осматриваясь по сторонам. Просьбу исполнили, на подоконнике появился небольшой сверток.
"Главное — взять парочку накопителей, а то что-то я вчера подустала".
Умывшись и неторопливо позавтракав, я надела уже привычную мужскую одежду, выглаженную и приятно пахнущую чистящим заклинанием. На пальце блеснул серебряный перстень с черным аргиллитом — это кольцо отец подарил мне во время нашей первой охоты за нечистью на кладбище. У братьев были похожие, к ним прилагались кулоны, а также по два амулета на каждого инквизитора, которые борются с с темными силами.
Уложив в сумку обед и парочку прозрачных камней-накопителей, я перекинула сумку через плечо и покинула комнату.
Конюшня оказалась неподалеку, в ранний час здесь никого не было.
Я оседлала вороного жеребца. Конь спокойно взирал на меня блестящими, словно капли воды, глазами. Задобрив животное угощением в виде яблока, и дав обнюхать ладони, чтобы он привык к моему запаху, я вывела его из стойла. Над ним висела табличка с кличкой — Бром.
Взобравшись в седло, я цокнула языком и слегка ударила пятками по бокам. Бром двинулся вперед, в сторону вересковой пустоши, постепенно переходя на галоп.
Я рассматривала окружающую красоту, с жадностью вдыхая запахи. По пути росло множество мелких фиолетовых цветочков, переплетенных с тонкими веточками вереска, местами стелился зеленый, мягкий мох. Я слышала крики чаек, парящих в безоблачном небе. Среди кустиков, отбегая от шума, который создавал приближающийся конь, в вереске мелькали кроличьи ушки и лисьи хвосты.
Приблизившись к утесу, я залюбовалась уходящей вниз отвесной скалой. Среди каменистых расщелин птицы вили гнезда, с противоположной стороны виднелся белесый песчаный участок. Бирюзовые волны с шумом и пеной накатывали на берег, ударяясь о близлежащие камни, омывая их по бокам. В воздухе пахло цветами и морем, а прохладный порыв ветра трепал мою косую челку.
— Красота, — прошептала я, поправив ворот куртки.
Пришпорив Брома, я устремилась к сторожке, за которой виднелись черепичные крыши деревенских домов.
Эта половина кладбища оказалась более ухоженной: могилы вычищены от сорной травы, оградки ровные и покрашены свежей краской. На стенах склепов ни одной трещины, или же они тщательно замазаны и отремонтированы.
Рядом со сторожкой на лавочке сидел старик, он щурился от солнечных лучей, попыхивая трубкой.
«Здесь можно не тратить сил на уборку, а вот рядом с общежитием я просто обязана все очистить и отремонтировать», — развернув коня, я поскакала обратно вдоль ограды. Обычно, близость подобных мест отпугивала животных, но, видимо, конь привык к обществу некромагов.
Остановившись и спрыгнув на землю, я отпустила животное на выпас, убедившись, что растущая рядом трава не отравлена мертвой магией.
— Время для уборки, — я достала из сумки яблоко и откусила кусок, остальное протянула коню. Бром раздул широкие ноздри и захрустел фруктом.
Я переступила через железные прутья, под ногами привычно зашуршала листва и запах сырости усилился. Сделав глубокий вдох, я приступила к задуманному.
От мановений моих пальцев сорная трава стала иссыхать, превратившись в пепел. Только крапиву, растущую вдоль ограды и склепов, я оставила нетронутой. Отец учил, что это растение применяется для различных защитных обрядов и зелий.
Каждое прикосновение к гробовым плитам возвращало испорченным надписям прежний вид, и можно было прочитать имена и даты, стихотворные строки, даже различить портреты. Дорожки быстро расчищались, мраморные плиты блестели, кованая оградка из ржавой и кривой превратилась в абсолютно новую. После утомительных манипуляций, я коснулась первого накопителя, камень слегка нагрелся в руке, вливая в меня порцию сил, и помутнел. Избавив этот квадрат кладбища от заброшенности и вернув ему опрятный вид, я перешла к наведению порядка в самих склепах, но, прежде чем зайти внутрь, запустила порыв ветерка с заклинанием на определение атакующих чар.
В одном из склепов обнаружилось проклятие слепоты, онемения, истощения для воров, решивших поживиться за счет мертвых, а в других нашлись и смертоносные чары.
Трогать чужие регалии и сокровища я не собиралась, и в тех местах наводила порядок с особой осторожностью.
«Духи чувствуют, когда к ним идут с дурными намерениями», — от скользящего из одного склепа в другой магического порыва ветра, уносящего пыль и грязь, пожухлую листву и отвратные ароматы, я устала. А когда закончила уборку, облокотившись о надгробную плиту, тяжело вздохнула.
Солнце скрылось за облаками, небо потемнело, а вдалеке прогремел гром. На землю стал наползать туман.
— Это что же ты здесь вытворяешь, паршивец? — меня окликнул хрипловатый старческий голос.
Повернувшись, я увидела, как из тумана вышла сгорбленная фигура в потертой куртке с лопатой на плече. «Вот и местный сторож, и как у него сил хватило сюда доковылять».
— Ни дня не проходит, а вы все шастаете сюда из своего университета! Все могилы мне разворошили, проклятущие! Да чтоб вам на том свете аукнулось! — ругался старец, но, поравнявшись со мной, резко замолчал, разглядывая меня.
— И вам добрый день. Прежде, чем повышать голос, стоило разобраться, чем я занимаюсь, — подражая строгому тону отца, сказала я и провела рукой по воздуху, на кончиках пальцев вспыхнул предостерегающий черно-синий огонек.
Сторож втянул голову, его нижняя губа задрожала, глаза испуганно раскрылись. В этом старике были лишь крохи магии, чашку с чаем он себе еще мог согреть, как и почистить сапоги без щетки, но вот нечто большее — нет. «Очень слабый маг, не чета мне».
— Мать честная! — он подошел к одному из зданий и провел ладонью, где до этого зияла длинная трещина. — Это ты, что ли, убрался здесь? И плиты со склепиками отремонтировал?
— Не стоит благодарности. Я хоть и некромаг, но в моей семье чтят память о покойных, и осквернением могил я не занимаюсь, — «Разве что в учебных и рабочих целях, но всегда возвращаю все в прежнее состояние, если не требуется ремонт».
— Так это тебя я видел на черном коне? С ума сойти, оказывается, и среди таких как ты есть порядочные.
Его замечание покоробило меня, но я промолчала, прекрасно понимая негодование сторожа. «Еще бы, за столько лет никто не додумался убрать, а ведь работы непочатый край. Одна я здесь не справлюсь, а больше никто и не захочет».
— Хорошо же ты потрудился. Меня Варфоломеем зовут, я тутошний сторож. Поближе-то к деревне у меня всегда порядок на могилках, а вот до сюда ноги никак не дойдут, да и смысла не вижу. Стоит убрать с утра, а ночью снова разворошат да растревожат. Ироды!
— Меня зовут Диаваль Некроманцер. Понимаю вас и надеюсь, что больше подобного беспорядка не повторится, я позабочусь об этом, — «Стоит сообщить Аластору!» — Теперь, если не возражаете, я продолжу, — прошла к другому склепу и на глазах Варфоломея убрала следы разрушения: все трещины и плесень исчезли, возвратив стенам былой цвет и восстановив лепнину на арках и колоннах.