– Сестренка, да ты гипотетически чокнулась!
Мой братец не способен сохранять серьезность больше пяти минут кряду. Обычно я не возражала. Серьезности во мне на двоих хватит.
Эмброуз щелкнул пальцами, усеянными десятком колец, и возле его ладони закрутилась какая-то пушистая мягкая белизна. Он повел рукой и аккуратно окутал меня белым облаком. Я пискнула. Он взял меня за руку, поднял, потом закружил по всему чердаку. Я отбивалась и хохотала.
– Что ты делаешь?
– Заворачиваю тебя в вату, – ответил Эмброуз. – Тебе без этого никак. Кажется, ты вырастешь еще большей хулиганкой, чем я. И это наполняет меня гордостью.
Он осторожно встряхнул ватную подушку. Я поглядела на его лицо сквозь белую пелену и перестала хихикать. Обычно, когда я попадала в беду, Эмброуз всегда смеялся, давал мне советы, и все начинало казаться не таким уж страшным.
Но когда я воскресила Томми из мертвых, не смеялся даже Эмброуз. Даже мой бесшабашный братец считал, что я зашла слишком далеко.
– Я нечаянно, – сообщила я ему. – Спасала Роз. Старалась поступить как нужно.
Эмброуз опять щелкнул пальцами, и пушистая пелена растаяла, как сахарная вата во рту у ребенка. Теперь ничто не застилало мне взор, и я увидела, что сияющая улыбка моего братца померкла.
– Понимаю, – прошептал он. – Ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным. – Мимолетная нежность в его взгляде рассеялась, он дернул меня за волосы. – И всегда попадаешь в грандиозную переделку. Ну, по крайней мере, ты не совершила единственный непростительный грех.
– Какой?
– Не стала скучной, – отозвался Эмброуз.
– Говори серьезно!
– Не-а, – подмигнул Эмброуз.
– Слушай, я понимаю, что в последнее время доставила тетушкам много хлопот, – сказала я. – Сегодня тете Зельде было очень грустно из-за того, что пришлось отдать младенца. Не хочу, чтобы она беспокоилась еще и за меня.
– Тетушки обожают беспокоиться за нас, – ответил Эмброуз. – Это их хобби. Выше нос, Сабриночка. Забыть дома школьный проект – для тебя это, может, и трагедия. Но когда я учился в Хелл-Харроу, адские псы поедали мои домашние работы ежедневно на протяжении целого года. Так что это не катастрофа. Бесы-неудачники – это обычно мелкие чертенята, которых легко изгнать. Не надо из-за них переживать, они того не стоят.
Я рухнула обратно на подушки, немного приободрившись.
– Значит, можно ничего не говорить тете Зельде и тете Хильде.
Эмброуз нарезал круги возле груды подушек.
– Зачем беспокоить их по таким пустякам? Это будет жестоко. А мы с тобой ведь добрые, заботливые племянник и племянница. Не скажем. Но следи за тем, не происходят ли несоразмерные несчастья с теми, кто вокруг тебя. Когда невезение разрастается, с ним трудно сладить. Если ты и впрямь привлекла беса-неудачника, надо узнать его имя и изгнать. Везение – оно по-любому у тебя в голове. Самые худшие несчастья случаются только тогда, когда ты позволишь магии воздействовать на твой разум. Поэтому смотри на вещи позитивно и оберегай себя какими-нибудь амулетами на счастье. Например, носи кроличью лапку.
Мне вспомнилось ожерелье, которое я до сих пор носила на шее. Это не кроличья лапка. Мне подарил его Харви на шестнадцатилетие. И впервые признался в любви. Я сказала, что тоже его люблю, и верила, что наша любовь будет длиться вечно.
Это было в октябре, а сейчас стоит морозный декабрь. Вечная любовь продлилась недолго.
– Сестренка! – вопросительно всмотрелся в меня Эмброуз. – Чего раскисла? Неужели из-за гипотетического беса-неудачника?
Я вздохнула.
– Да нет. Кафе с Роз не заладилось, и… я до сих пор скучаю по Харви.
Эмброуз рухнул на подушки, притянул колени к груди и закинул руку мне на плечи.
– Хочешь, дам романтический совет? Лучший способ забыть одного мужчину – оседлать другого.
Наступила пауза.
– Спасибо, – сухо ответила я. – Очень романтично.
– Стараюсь, – отмахнулся Эмброуз. – А ты все-таки подумай. Хочешь какого-нибудь красавчика из тех, кто был в тот раз у меня?
– С той кошмарной секс-вечеринки, на которую я случайно нарвалась? – Я постаралась пристыдить его взглядом.
Эмброуз, бесстыжий от рождения, лишь просиял.
– Вот именно.
– В следующий раз, пожалуйста, вешай на дверь предупредительную табличку, – попросила я. – Чтобы люди знали, что там происходит, и не входили.
– Это противоречит духу свободной любви, который подразумевает, что войти может каждый, – возразил Эмброуз. – Ну так как насчет небольшого сексуального приключения?
– Ты о Пруденс, что ли? – спросила я. – Сдается мне, тебе она показалась очень сексуальной.