– Только фотография.
– Нет. Не фотография. Я ее видел – она обычная. Да Кир бы и не решился оставить такой хрупкий носитель. Думай.
– Да не о чем мне думать! Драгоценностей у меня нет, одежда почти вся местная.
– А чашка эта твоя? – вспомнил маг.
– Чашку мне тетя на годик купила. Там и дата выпуска на донце.
– Не подходит. Еще что? Должно же у тебя быть хоть что-то от родителей!
Ага. Есть. Нос мамин, глаза папины.
– Что ты сказала?
Ну когда же я научусь: проснулась – закрылась! А то наш магистр в последнее время всегда на взводе.
– Я сказала, что единственное, что тут есть от моих родителей, – это я сама.
Кард воззрился на меня с каким-то странным выражением: удивление постепенно сменяющееся восхищением.
– Невероятно! – выдохнул он.
– Что именно? – Я старалась не поддаться охватившему моего товарища возбуждению.
– Это ты!
Ну да. Это я. По крайней мере, с утра еще была я.
– Его воспоминания в тебе самой!
– Шутишь? Разве такое бывает?
– Не знаю. – Энтузиазм немного спал. – Но это единственное логическое объяснение.
– Как по мне, логикой здесь и не пахнет.
Лайс вскочил на ноги и принялся ощупывать мою голову.
– Это не имплантаты, – сообщил он наконец.
Слава богу! У меня и зубных пломб-то нет.
– Шеф говорил, что отец был мастером ментального воздействия, – вспомнила я.
Эн-Ферро с сомнением покачал головой:
– Ментальное воздействие на сознание и подсознание новорожденного ребенка?
– Ну я не специалист. Но в том, что это был не простой сон, уверена на все сто.
Маг погрузился в раздумья, и я старалась его не отвлекать. Глядишь, и надумает что.
– Кир каким-то образом вложил в тебя часть своих воспоминаний, – нерешительно вымолвил он спустя время. – Как именно, не скажу, я не слишком знаком со спецификой дара Хранителей, да и с драконьей магией в целом. Вопрос: почему первый, а я считаю, это лишь первый подобный сон, привиделся тебе только сейчас? Есть два одинаково разумных предположения. Первое – сработал некий таймер, настройка на определенный возраст или твое достаточное умственное развитие. Второе – воспоминания проснулись на Таре из-за высокого магического уровня мира. Во втором случае Кир должен был предвидеть, что Рошан не станет удерживать тебя на Земле.
– Или он считал, что в слабом мире воспоминания мне не пригодятся, – вставила я. – Ведь шеф мог удовлетвориться тем, что я жива-здорова, и ни о чем не рассказывать. В этом случае странные сны были бы без надобности или даже во вред.
– А сейчас, – прищурился кард, – они должны иметь для тебя пользу?
– Не уверена. Возможно, отец просто хотел, чтоб я знала о них то, что выросшие в нормальных семьях дети знают о своих родителях: как познакомились, как полюбили друг друга. А может, эти видения содержат и другую информацию. В любом случае, это интересно.
Я почувствовала, что к горлу подползает предательский спазм, а на глаза наворачиваются слезы. Это не только интересно. Это важно. Это нужно мне, потому что один коротенький сон рассказал об отце больше, чем Рошан и Лайс вместе взятые. Не просто рассказал – приоткрыл для меня частичку его души.
– Галчонок? – Эн-Ферро все-таки что-то заметил.
– Нужно досмотреть эти сны до конца, – с трудом выговорила я. – И будет ясно. А сейчас иди, я оденусь.
И может, поплачу. Чуть-чуть.
В Савр обоз не заходил, Листеку не хотелось платить въездную пошлину.
– Дрянь городишко, – прокомментировал Лайс. – И правильно, что не заехали. Только время потеряли бы, а нам еще Рваные пустоши миновать нужно.
Рваными назывались испещренные глубокими оврагами пустоши, начинавшиеся в нескольких парсо к северу. Обсуждая этот участок пути, обозники отчего-то нервничали. Как я поняла, опасались грабителей. Говорили, что именно там, в отдалении от городов и поселков с их стражей и ополченцами, этим летом уже было совершено несколько налетов на торговые караваны. А бандитов, несмотря на все усилия властей, так и не поймали. Ходили слухи, что те скрываются в катакомбах, оставшихся от стоявшего там когда-то древнего города, и вход в подземные тоннели известен только членам шайки.
– Страшилки, – отмахнулся Лайс. – Каин просто не хочет, чтобы его парни расслабились и обленились.
Но от меня не укрылось то, что он спрятал под сиденье купленный в Мискане арбалет, до сих пор лежавший в фургоне. А спустя час открылась тайна длинного холщового свертка, который «братишка» приволок откуда-то в день отъезда: кард смотал бечеву и из-под плотной ткани показалась рукоять меча. Страшилки, значит?