Властитель Анасати кивнул:
— Да, я был бы вынужден позаботиться о том, чтобы и его семейство не избежало моей мести. Конечно, это позор, что Минванаби так оплошал с покушением на Мару, но, с другой стороны, чего еще можно было ожидать от этого трупоеда? Он хуже любого джаггуна! Соображения у него не больше, чем у бычка-нидры во время случки.
Текума пошевелился, пытаясь найти позу поудобнее; банты заколыхались, слуги набежали для восстановления симметрии. Текума застыл — во избежание дальнейших нарушений порядка, — но продолжал размышлять вслух:
— Я ничего не имел против того, чтобы сбить спесь с ее отца: Седзу вечно норовил превзойти меня везде, где только мог. Но все это не выходило за рамки правил Игры. А ввязываться в бесчинства, упиваться кровной местью… — Властитель покачал головой, и грандиозный головной убор перекосился настолько, что упал бы, если бы Чимака не успел его подхватить, — и подвергать себя всем этим неудобствам только ради того чтобы унизить его отродье… на мой взгляд, это пустая трата времени. — Обведя взглядом душный зал, он посетовал:
— О боги, музыканты здесь, наготове… и ни одной ноты ради услаждения слуха!
Озабоченный, как всегда, соблюдением ритуала до мельчайших подробностей, педантичный Чимака напомнил:
— Они и должны быть наготове, чтобы в нужный момент заиграть официальный приветственный марш, господин.
Властитель Анасати, не имея возможности дать волю раздражению, только вздохнул:
— Я так наслаждался новыми сочинениями музыкантов… А теперь целый день потерян без толку. Но почему бы им не сыграть хоть что-нибудь, пока Мара не явилась?
Чимака слегка покачал головой; капля пота скатилась с кончика его носа:
— Господин, достаточно самого ничтожного нарушения этикета, чтобы властительница Акомы смогла усмотреть в этом оскорбление, а тогда она получит некоторое преимущество в предстоящих переговорах.
Хотя по натуре Чимака был более терпелив, чем его хозяин, он тоже ломал себе голову, пытаясь понять, почему гостье и ее свите понадобилось так много времени, чтобы пересечь центральный двор. Шепотом он приказал стоявшему поблизости слуге:
— Узнай, из-за чего задержка.
Слуга поклонился, выскользнул из зала через боковую дверь и через минуту возвратился с докладом:
— Властительница Акомы сидит на носилках перед дверью, господин.
Теперь уже выведенный из себя, Чимака прошипел:
— Тогда почему же никто не позаботился ударить в гонг и впустить ее?
Слуга смущенно покосился на главный вход, по обе стороны которого застыли специально обученные открыватели дверей в церемониальных одеждах. С беспомощным жестом он шепотом дал ответ:
— Она пожаловалась на жару и приказала подать влажные благовонные полотенца и прохладительные напитки для нее самой и для ее свиты, чтобы они все могли освежиться, прежде чем войдут в зал.
Подумав о придворных властителя Анасати, которые уже больше часа изнемогают от духоты в закрытом помещении, Чимака решил, что его прежнее мнение о Маре следовало бы пересмотреть. Ее необъяснимая медлительность могла оказаться тщательно продуманным маневром, рассчитанным на то, чтобы раздразнить хозяина дома, довести его до гневной вспышки и воспользоваться этим в своих интересах.
Текума процедил:
— Прекрасно. Сколько же нужно времени, чтобы выпить чашку воды?
Слуга ответил:
— Господин, требование властительницы застало нас врасплох. Напоить водой такую многочисленную свиту…
Властитель Анасати и его первый советник переглянулись.
— Что значит — такую многочисленную? Сколько их на самом деле? — спросил Чимака.
Слуга покраснел: его образование не позволяло ему управляться с числами больше двадцати. Однако он постарался ответить как можно точнее:
— Ее сопровождают пять личных служанок и одна старая женщина рангом повыше. Я видел двух офицеров в шлемах с плюмажами…
— А это означает, что при ней не менее пятидесяти воинов. — Текума слегка наклонился к первому советнику и быстрым шепотом напомнил:
— Если я не ошибаюсь, ты меня уверял, что весь гарнизон ее поместья насчитывает меньше пятидесяти бойцов.
Чимака попытался оправдаться:
— Господин, наш шпион, состоящий среди домочадцев Минванаби, извещал нас, что сражение, в котором погибли Седзу и его сын, привело также к уничтожению основных сил Акомы.
Слуга почувствовал себя неуютно: хотя и не по своей воле, но он услышал слова, явно не предназначенные для его ушей. Однако у Чимаки были иные поводы для беспокойства. Уже более громко он спросил:
— Так неужели властительница Акомы осмелилась привести с собой весь оставшийся у нее отряд?
Явно желая оказаться где угодно, только не здесь, слуга сообщил новые подробности:
— Господин, хадонра говорит, что она привела еще больше солдат. К стыду нашему…
Слуга осекся. Он заметил, как напрягся властитель Анасати при одном лишь предположении, что недостаточная готовность к приему гостей может умалить честь его дома. Пришлось быстро найти другие слова:
— …к стыду твоих, господин, недостойных слуг, конечно… ей пришлось оставить еще сотню воинов в лагере за воротами усадьбы… потому что у нас не были приготовлены жилища для такого количества солдат.
К великому облегчению слуги, Чимака отослал его взмахом руки; тем временем у властителя Анасати изменилось настроение: если сначала он почувствовал себя уязвленным из-за пустяковой оговорки слуги, то теперь не на шутку встревожился, уразумев смысл сказанного.
— Военачальник Акомы… — тут он покрутил рукой в воздухе, пытаясь вспомнить имя. — А, да, Кейок… опытный воин и далеко не дурак. Если с Марой ею да явились сто пятьдесят воинов, то нам следует предположить, что для охраны поместья оставлено вдвое больше. Должно быть, резервный гарнизон Седзу был гораздо сильнее, чем мы предполагали. — Раздражение властителя явно нарастало; потом его глаза сузились: в душу закралось подозрение. — Наш шпион либо работает на Минванаби, либо попросту никуда не годится. Поскольку именно ты убедил меня довериться человеку, не рожденному в наших поместьях, я поручаю тебе расследовать это дело. Если нас предали, мы должны узнать это немедленно.
Жара и неудобство ожидания сами по себе могли любого вывести из себя, но Текума еще припомнил, каких трудов и расходов стоило внедрить этого шпиона в дом Минванаби. Хмуро взглянув на первого советника, он буркнул:
— Мне ясно одно: возможно, ты ввел нас в заблуждение.
Чимака откашлялся, чтобы прочистить горло. Сделав вид, что обмахивается декоративным веером, он прикрыл нижнюю половину лица, чтобы никто не мог различить его слова по движению губ:
— Господин, умоляю тебя не судить поспешно. Этот агент верно служил нам в прошлом, а сейчас занимает исключительно удобное положение. — Он раболепно поклонился. — Гораздо более вероятно, что наша распрекрасная властительница Мара нашла способ обвести вокруг пальца господина Минванаби; тогда было бы понятно, почему сведения нашего агента оказались ложными. Я отправлю туда другого агента. Он вернется либо с подтверждением моей догадки, либо с сообщением, что предателя нет в живых.
Негодование Текумы пошло на убыль. Сейчас он напоминал рассерженного коршуна, взъерошенные перья которого мало-помалу плотно укладываются вдоль тела. И в этот момент наконец-то прозвучал четвертый удар гонга. Слуги, поставленные у входа, медленно раздвинули скользящие створки, и Чимака начал приветственную речь, с которой по древнему обряду обращались к соискателю брачных уз.
— Добро пожаловать в наш дом, о ты, с кем вместе входят свет и ветер, тепло и дождь, о ты, с кем вместе входит жизнь.
Эти слова, предписанные традицией, ни в коей мере не выражали подлинных чувств Анасати к Акоме. В Игре Совета требовалось неукоснительное соблюдение всех форм приличия. Легкий ветерок шевельнул развешанные в зале знамена. Властитель Анасати вздохнул с облегчением, а Чимака продолжал:
— Войди, о ты, кто ищет союза, и выскажи нам свое желание. Мы предлагаем питье и пищу, тепло и покой.
Произнося эти слова, Чимака мысленно усмехнулся. В такой жаркий день, как сегодня, обещание еще какого-то добавочного тепла никому не могло показаться заманчивым. Да и насчет покоя… вряд ли будет спокойно на душе у Мары в присутствии властителя Анасати.