С нарочитым спокойствием Мара взглянула на старую королеву:
— Досточтимая правительница, — произнесла она, — прими во внимание, что я намерена во что бы то ни стало добиться преданности этого нового роя. Земли Акомы обширны и плодородны. Вряд ли какой-нибудь другой властитель в Империи сумеет предложить лучшие условия, чем я.
Старая королева громко фыркнула — так смеются чо-джайны — на своем возвышении.
— Преданности? Госпожа правительница Акомы, моему народу неведомо это понятие. Рабочие, воины, рирари — все они поступают в соответствии с их природой; вне улья для них ничто не имеет значения. Королева властвует в улье единолично; только ока может решить, какие из предложенных ей условий будут лучше для роя. Наши договоры с людскими властителями сродни торговым сделкам: мы всегда служим тому, кто — по нашим понятиям — готов заплатить больше.
То, что сейчас услышала Мара, было подлинным откровением. Вот так, между делом, королева одарила ее знанием секрета, о котором и не догадывался в Империи ни один цурани. Люди свято верили, что чо-джайны не подвластны никаким человеческим слабостям. Но теперь Маре открылась правда. Непогрешимое чувство чести, которое люди приписывали чо-джайнам, на поверку оказалось чем-то вроде торгашества самого низкого пошиба. Раса купцов — вот что такое эти чо-джайны, и ничего больше. Их прославленная преданность продавалась тому, кто больше даст, а раз так, то возможно, она и перепродавалась — при условии, что чо-джайны получат более выгодное предложение. Один из оплотов государственного устройства Империи оказался гораздо более шатким, чем было принято считать, поскольку прежде никому и в голову не приходило подвергнуть испытанию преданность чо-джайнов, попытавшись вступить в переговоры с роем, обосновавшимся на землях другого правителя. Разочарование Мары не помешало ей, однако, оценить важное преимущество обретенного ею знания: пока какой-нибудь правитель в Империи не догадается об истинном положении дел, она сможет использовать это знание в своих интересах… если только останется живой в течение следующего часа.
— Кейок, — Мара откинулась на подушки и жестом подозвала военачальника, — с воинов, которые пришли с нами, нужно будет потребовать клятву молчания обо всем, что они здесь услышали. — Затем, постаравшись стереть с лица всякое выражение, она прибавила:
— И рабам нельзя оставлять ни единого шанса проговориться.
Других слов не требовалось: старый солдат прекрасно понял, что в этот момент она обрекла на смерть восемь человек. Он повернулся к Аракаси и, в свою очередь, что-то ему прошептал. Мастер тайного знания с непроницаемым видом кивнул, подтверждая, что считает приговор разумным.
Мара выпрямилась и сказала старой королеве:
— Ну что ж, будем торговаться.
Старая королева, возбужденная предстоящими торгами, вибрирующей трелью выразила удовлетворение.
— Я сообщу прибывшему властителю, что ему предстоит потягаться с другим претендентом.
После этого королева отдала приказы своим вестникам. Более смышленые и менее крупные, чем обычные работники, они принадлежали к касте ремесленников. Они умчались, и Мара, приняв терпеливый вид, приготовилась ждать. В чертог вошла новая группа вестников, очевидно участвующих в построении сигнальной цепочки для быстрого обмена мнениями: неизвестный конкурент предпочел торговаться по старинке, находясь на поверхности. Мара подумала, что это обстоятельство нужно по возможности обратить себе на пользу.
Сверху поступило первое сообщение, и старая королева, обменявшись оживленными щелчками с курьером и молодой королевой, повернула голову в сторону Мары:
— Твой соперник также владеет прекрасными луговыми землями, которые круглый год остаются сухими; они расположены недалеко от чистой проточной воды, и в них нет корней деревьев. К тому же он говорит, что там — песчаная почва, в которой легко прокладывать туннели. — Она замолчала и, переговорив с дочерью, прибавила:
— Властительница Акомы, моя личиночка хочет знать, не собираешься ли ты что-либо добавить к своему прежнему предложению, чтобы сделать его более заманчивым?
Долго ждать ответа Мары ей не пришлось:
— Будь добра, передай своей дочери: песчаную почву действительно легче копать, но зато она быстро промокает, а у проложенных в ней туннелей часто обрушиваются своды.
Явно наслаждаясь, старая королева ответила со своим странным смешком:
— Нам это известно, правительница Акомы. Мы находим забавным, что люди полагают, будто могут знать об устройстве туннелей больше, чем чо-джайны. До сих пор песчаные почвы не доставляли нам серьезных неприятностей.
Мара быстро нашлась:
— Вы — лучшие в мире землекопы, тем не менее я обещаю предоставить в ваше распоряжение рабов, которые помогут прокладывать туннели, чтобы сократить срок пребывания твоей дочери на поверхности. Пока не будут готовы ее подземные покои, я предоставлю ей для защиты от солнца мой собственный павильон. И выделю сотню моих воинов для охраны холма, где будет строиться улей. — Мара с трудом сглотнула. — Вдобавок, каждый день, который она проведет наверху, ей будут доставлять двадцать корзин с фруктами и тайзой, собранной на моих полях. Тогда ее работники смогут полностью посвятить себя строительству улья: заботы о пропитании не будут отнимать у них время.
Старая королева прощелкала перевод и выслушала ответ молодой королевы. Через минуту один из вестников поспешно устремился в туннель, ведущий наверх.
«Переговоры, похоже, могут затянуться надолго», — подумала Мара, но курьер вернулся неожиданно быстро.
После того как с новыми условиями сделки ознакомили молодую королеву, владычица здешнего улья изложила их Маре:
— Если какой-нибудь туннель обрушится, твой соперник обещает предоставить королеве и выбранным ею слугам апартаменты в господском доме, пока не будет восстановлено ее собственное жилище.
Что-то в голосе королевы заставило Мару насторожиться. Королева чо-джайнов, при всем ее превосходном знании языка цурани, была существом чуждой породы и с чуждыми потребностями. В чем-то их понятия о жизненных ценностях совпадали с человеческими; возможно, доводя до сведения каждого из участников торга очередное предложение соперника, правительница чо-джайнов держала свои предпочтения при себе и просто подстрекала обоих властителей набавлять цену. Мара поняла, что тут потребуется вся ее изворотливость.
— Какая глупость! С какой стати твоя дочь захотела бы поселиться в доме цурани? Мой павильон наверняка окажется гораздо удобнее.
Старая королева без колебаний ответила:
— Это так. Но он также говорит, что готов выделить сто фунтов нефрита и такое же количество благородного металла для ремесленников моей дочери.
Мару пробрал легкий озноб. Чтобы выполнить все перечисленные сейчас условия, требовалось целое состояние. Ее соперник там, наверху, был настроен весьма решительно, поднимая ставки так высоко и так быстро. Как ни крути, одной смекалкой ей не обойтись. И пока Мара обдумывала, какими богатствами Акома могла бы прельстить чо-джайнов, она уже представляла себе Джайкена, заламывающего руки в ужасе от предстоящих трат.
Когда Мара заговорила, ее голос звучал не совсем твердо:
— Досточтимая государыня, передай своей дочери, что дома в цуранских имениях подходят лишь для солдат и мастеровых, но не годятся для королев. Гораздо лучше туннели, которые никогда не обваливаются. Еще скажи ей, что металлы и нефрит сами по себе бесполезны, если нет инструментов для их обработки. Так что же важнее для чо-джайнов: самоцветы и металлы, которые они и сами умеют отыскивать намного лучше, чем любой из наших рудокопов… или инструменты, с помощью которых можно сделать из этих находок прекрасные и высоко ценимые изделия и в обмен на них получить у людей все, что чо-джайнам действительно необходимо? То, что предлагаю вам я, по стоимости не уступает ценностям, поименованным моим соперником, но от меня вы получите вещи, которых чо-джайны не могут изготовить для себя сами: инструменты, шкуры нидр и просмоленную древесину. — Помолчав, она выложила еще один козырь:
— А также оружие и доспехи для воинов нового улья.
— Щедрое предложение, — заметила старая королева. Ее глаза ярко блестели, когда она переводила, как будто борьба между двумя правителями людского рода доставляла ей удовольствие. Обе королевы то и дело разражались возбужденными трелями.