— Не трать впустую время, копаясь в прошлом, — посоветовала Сильвана боссу, когда после окончания рабочего дня они сидели в его кабинете за чашечкой кофе. — Ты всегда считал, что у вашего брака не было шанса. Так забудь о нем и женись снова.
— Никогда! — воскликнул Маурицио. — Еще один бездетный брак? Еще один бракоразводный процесс? Нет, спасибо.
— Почему же сразу бездетный? То, что у вас с Надин не было детей, еще ни о чем не говорит. Такое частенько бывает. Супруги не могут иметь общего ребенка, но каждый из них заводит ребенка с кем-то еще. И никто не знает, почему так происходит.
— И этим «кем-то еще» стал мой садовник, — горько посетовал Маурицио.
— Сейчас тебе нужно думать не об этом, а постараться найти хорошую жену и успокоиться. Это нетрудно. Ты — привлекательный мужчина.
Он усмехнулся.
— Сильвана, ты обладаешь непревзойденным талантом говорить мне комплименты. Вчера ты сказала, что со мной невозможно общаться, так как у меня самомнение размером с купол собора Святого Петра. Я забыл другие твои высказывания в мой адрес, но уверен, что ты помнишь.
— Эгоистичный, чудовищный и невыносимый, — произнесла она без колебания. — И я не откажусь ни от одного моего слова.
— Возможно, ты права и я именно такой.
— Но ты все равно остаешься привлекательным для многих женщин, — упрямо повторила Сильвана.
Маурицио задумался так надолго, что она испугалась, не обидела ли босса.
— Как думаешь, возможно ли, что у меня может быть ребенок только от одной женщины? — наконец сказал он.
— Никогда не слышала ни о чем подобном, Маурицио, — ответила Сильвана, качая головой.
— Но ведь такое может быть? — упорствовал он.
— Не знаю. Да и как можно сказать об этом заранее? — удивилась его помощница. — Как выяснить, какую женщину искать?
— А зачем это выяснять…
И тут Сильвана неожиданно улыбнулась.
— Маурицио, ты не хочешь воспринимать реальность, а веришь в то, во что хочешь. Меня это радует. Значит, и ты можешь быть столь же иррациональным, как и все мы, простые смертные. — Она посмотрела на него с любопытством. — Должно быть, она была особенной.
— Да, — вздохнув, сказал он, — особенной…
Маурицио Скальди всегда был человеком действия. Несколько телефонных звонков — и представитель самого известного частного детективного агентства прибыл в его офис на следующее утро.
— Арабелла Брокуэлл, — отрывисто сказал он, скрывая волнение. — Ее мать, Карлотта Брокуэлл, владелица поместья в Пьомбино. Найдите эту женщину. Мне безразлично, сколько это будет стоить, я заплачу любые деньги…
Председатель совета директоров банка Натан Бриджес взирал на Арабеллу с нескрываемым восхищением. Он был очарован ею, как и надеялся Рон. Когда Арабелла оставила их на мгновение, Натан сказал:
— Поздравляю, Рон. Она прекрасна. Когда мы услышим официальное объявление о помолвке?
— Скоро, я надеюсь.
Его собеседник усмехнулся.
— Не тяните слишком долго. Такую женщину мечтает заполучить в жены любой мужчина. Вдруг счастье отвернется от вас?
Когда молодая женщина вернулась, Натан полюбопытствовал:
— Арабелла, а это правда, что ваша мать родом из Италии?
— Да, и мои бабушка и дедушка — тоже.
— И вы говорите по-итальянски?
Арабелла обольстительно улыбнулась мистеру Бриджесу, ведь он был боссом ее Рона.
— Не только на том итальянском, который используется на радио и телевидении, но еще и на тосканском диалекте.
— Впечатлен. Нам бы не помешал такой человек. У концерна, который нас сейчас интересует, главный офис расположен как раз в Риме…
— Какой концерн вы имеете в виду? — решила уточнить Арабелла.
— «Флексион». Недвижимость, финансы, словом все, что приносит прибыль. Буквально на днях глава концерна купил значительный пакет акций «Куин Элизабет». Мы, естественно, заинтересованы в более близком контакте. Я решил устроить званый обед у меня дома. Приглашаю вас, Арабелла, Рона и нашего итальянца — он как раз сейчас в Лондоне. Посмотрим, что он собой представляет…
Провожая Арабеллу, Рон расточал ей похвалы:
— Ты была неподражаема. Ты на самом деле очаровала старика сегодня вечером, любимая.
— Я рада, что смогла помочь тебе.
Арабелла отвечала машинально. И Рон, искоса взглянув на молодую женщину, отметил, что та пребывает в странной меланхолии. Ему очень хотелось обсудить с ней предстоящий званый обед, от которого во многом зависела его карьера. Но Арабелла холодно произнесла «спокойной ночи» и закрыла дверь номера перед его носом. Похоже, это входит у нее в привычку, с досадой подумал Рон и вспомнил предостережение Натана Бриджеса.
Когда Арабелла наконец осталась одна, то облегченно вздохнула. Она разделась и поспешила в ванную, желая смыть воспоминания о прошедшем вечере. Сегодня ее мучил страх, что у нее сдадут нервы так же, как прошлой ночью. Разговор об Италии выбил ее из колеи, и призрак давно забытой любви возник снова…
Как только Абби поняла, что беременна, она поспешила сообщить эту новость Маурицио. Он так обрадовался, что как сумасшедший закружил ее по комнате.
— Ребенок! Наш с тобой маленький ребеночек! Половинка тебя, половинка меня!
— Твой сын и наследник, — сказала она, блаженно замирая в его объятиях.
Он радостно засмеялся, но возразил:
— Я хочу девочку, похожую на тебя. С такими же прекрасными черными волосами, такую же непоседливую и отчаянную, как ты.
Беременность Абби открыла в Маурицио лучшие черты его характера. Он окружил свою возлюбленную любовью, заботой и вниманием. И был готов сделать все, что угодно, ради нее…
Синьоре Карлотте пришлось срочно уехать по делам, а сообщать такую потрясающую новость по телефону Абби не хотелось. Она ждала более подходящего случая. Он наступил, когда Абби была уже на третьем месяце.
— Надеюсь, на этот раз ты решишься? — с надеждой спросил Маурицио.
— Конечно. Я очень хочу, чтобы мама смирилась с тем, что мы поженимся.
— Мы должны сказать ей это вместе. Я не допущу, чтобы ты в одиночку столкнулась с ее гневом.
— Какой гнев? Мама будет только рада, — беспечно произнесла Арабелла. — Она любит детей.
Это была правда. Как многим властным женщинам, Карлотте Брокуэлл была не чужда сентиментальность. Она не только обожала свою дочь, но вполне искренне умилялась на чужих детей, так что окружающие невольно думали: какая чудесная женщина!
— Как ты могла совершить такую глупость? — Карлотта Брокуэлл была вне себя от злости.
— Мама, я не совершила глупость, а забеременела от любимого человека, — возразила Абби, огорченная реакцией матери. — Пожалуйста, не говорит так, словно я сделала что-то недостойное.
— Но так оно и есть! Как этот мерзавец посмел только дотронуться до тебя?
— Я сама хотела его. Пойми наконец! Я соблазнила его, а не он меня!
— Не хочу ничего слышать об этом! — закричала Карлотта.
— Но тебе придется! Я люблю Маурицио и собираюсь выйти за него замуж, нравится тебе это или нет! — отрезала Абби.
— Думаешь, я позволю тебе? Да я скорее сгною этого подонка в тюрьме!
— Никакие угрозы не заставят меня перестать любить Маурицио.
— Тогда я прокляну тебя! — заявила в сердцах Карлотта.
Абби сбежала из дома той же ночью. А утром синьора Брокуэлл появилась на пороге дома Маурицио. Она предложила ему любые деньги за то, что он откажется от ее дочери. Но юноша лишь рассмеялся ей в ответ. Возможно, именно в этот момент Карлотта по-настоящему его возненавидела.
Она попробовала было подговорить кое-кого из местных, чтобы они расправились с Маурицио, но те не согласились. Несмотря на влиятельность семьи Патти — Брокуэлл, никто не хотел идти против юноши, потому что он был одним из них. Но Абби знала, что мать не оставит их в покое, и предложила уехать.
— Это ненадолго, любимый. Матери добреют, когда становятся бабушками. Особенно итальянки.
Маурицио вздохнул.
— Мне совсем не хочется уезжать тайком, но ссора с твоей матерью может плохо отразиться и на тебе, и на нашем малыше. Да, нам лучше уехать, чтобы все утряслось.
Они покинули пределы Тосканы и остановились у друзей Маурицио в Сиене. Через две недели купили подержанный автомобиль и поехали на юг, в Умбрию. Там тоже провели две недели в деревушке возле Сполетто и снова отправились в путь, но теперь уже в противоположную сторону, на север.
Влюбленные много говорили о браке, но никак не могли уладить все формальности, поскольку нигде не останавливались надолго, боясь, что их настигнет гнев Карлотты. Везде, где бы они ни оказывались, Маурицио легко находил работу.
Абби и не подозревала, что можно быть такой счастливой. Тошнота по утрам ее больше не беспокоила. Она чувствовала себя энергичной и жила полноценной жизнью с мужчиной, которого обожала. Их любовь была абсолютной, безусловной, как в романах, где пишут, что «они жили долго и счастливо». Она любила его, он любил ее, и они с нетерпением ждали появления на свет их первенца. Чего еще можно было желать?
Абби стала лучше понимать не только Маурицио. Она словно посмотрела на себя со стороны. И много из того, что ей открылось, оказалось неприглядным.
— Я была несносной, — заявила однажды Абби. — Испорченная, невоспитанная девчонка, считающая свои прихоти законом. Мать потворствовала мне во всем, и я никогда не задумывалась, откуда берутся деньги. Встреча с теми мужчинами из Англии словно отрезвила меня. Фактически мать обокрала их. Разве можно их осуждать, правда?
— Не суди себя строго, — возразил Маурицио. — Ты была ребенком и не задумывалась о методах твоей матери. Но когда прозрела, то не испугалась правды. Моя Абби слишком храбра для этого.
Маурицио всегда с особой теплотой в голосе произносил «моя Абби», как будто она была лучшим подарком в его жизни, который он бережно хранит. И Абби чувствовала себя самым счастливым человеком в мире.
Она видела в своем избраннике то, что было скрыто от других. На напавших на нее англичан он произвел впечатление человека, способного на насилие. С ней же вел себя неизменно нежно и заботливо.
Они иногда спорили, даже ссорились, но Маурицио сдерживал свой горячий нрав и всегда первым шел на мировую, просто сдаваясь. Для него не было ничего хуже ссор с любимой. Он был чутким и любящим и всем своим поведением убеждал Абби в том, что она лучше всех. Он поклонялся ей, благоговея и восхищаясь, даже когда забота о ней превращалась в строгий надсмотр.
Когда Абби была на шестом месяце, Маурицио решил, что им надо перестать заниматься любовью, пока не родится малыш.
Терзаемая желанием Абби умоляла его:
— Доктор говорит, что еще можно!
— Но не доктор, а я отец нашего ребенка. И я решил, что нам не следует этого делать теперь, — твердо заявил Маурицио.
— Но почему? Еще целых три месяца! Вдруг ты… ну…
— Хочешь сказать, что сомневаешься, смогу ли я остаться верным тебе?
— Я не знаю, что мне делать! — закричала Абби.
На миг он разозлился, поскольку никогда не давал ей повода для ревности. Но его гнев растворился в смехе.
— О, перестань! — попросила Абби, несильно ударяя его.
Но он смеялся, бережно сжимая ее в объятиях.
— Моя любовь, я буду вовремя приходить домой каждый вечер. А ты сможешь надевать на меня ошейник и водить по улице, — немного успокоившись, произнес он.
— Чтобы каждый встречный мог сказать, что ты у меня под каблуком? Ну уж нет!
— Мне все равно, кто что подумает. Главное, чтобы ты была спокойна, — серьезно ответил он. — Ты и наш ребенок — моя жизнь.
Маурицио ни на йоту не отступил от принятого решения. Он проводил все свободное время дома. И Абби, разговаривая с другими будущими мамами в приемной врача, все больше убеждалась, насколько ей повезло.
Она продолжала наслаждаться жизнью. Все ей казалось забавным. Даже то, как надо экономить на покупках, чтобы им хватало зарплаты Маурицио, и расшивать старые джинсы по мере того, как она набирала вес.
Именно Маурицио решил, что им пора осесть в одном месте.
— Я хочу, чтобы тебя наблюдал постоянный врач, — сказал он.
Они остановились в Каренне, городке, где Маурицио устроился работать строителем. Влюбленные рассудили, что их вряд ли будут искать рядом с тем местом, которое они покинули, спасаясь бегством. К тому же Каренна показалась им вполне достойной того, чтобы пустить здесь корни. Маурицио сам нашел хорошего врача, сам выбрал курсы для беременных и посещал их вместе с Абби.
Но счастье не может длиться вечно. Иногда Абби казалось, что она израсходовала весь его запас за те несколько превосходных месяцев, что прошли после их поспешного отъезда из Пьомбино…