– Да-да, извини. Я не собиралась упрекать тебя. Просто я… я в большой тревоге! Но ты прав, если бы ты не унес чемодан, инспектор схватил бы бандита, и тогда уж точно нам солоно пришлось бы.
– Конечно, – подтвердил Феликс. – Лучше всего принимать жизнь такой, какая она есть. Как бы то ни было, всегда может быть хуже. А ведь нам очень повезло, что инспектор не задержал Адриана. И этого я никак не могу понять.
– Наверное, он хотел схватить нас в момент передачи выкупа. Чтобы сцапать нас всех, – предположила я.
– Вероятно, так оно и есть. Но все равно нам очень повезло. Пусть Адриан действовал несколько опрометчиво, зато реакция у него…
– Может быть, я и опрометчиво действовал, но я действовал, – перебил его Адриан. – А ты, такой умный, такой опытный, такой матерый налетчик, валялся на полу, как покойник.
– В общем, мы опять на том же месте, с которого начали, – постаралась я прекратить начинавшуюся ссору. – Или все обстоит даже хуже, потому что теперь мы знаем, что полиция за нами следит. Как по-твоему, Феликс, стоит ли мне позвонить Гарсии?
Мой сосед с большим достоинством молча наливал себе вторую чашку кофе, держа кофейник слишком высоко над столом. Я уже давно знала, что за ним такие штучки водятся; когда его физические или умственные способности подвергали сомнению, когда задевали его возраст, он, как мальчишка, выкидывал всякие фокусы, доказывая свою силу и ловкость. Например, пытался одним прыжком преодолеть три ступеньки у подъезда или рукой открутить не откручивающуюся крышку консервной банки. Или, как сейчас, наливать кофе в чашку с околоземной орбиты, чтобы продемонстрировать твердость руки. Он сильно обрызгал себе рубашку и половину кофе пролил на блюдце.
– Да, я думаю, нам надо позвонить инспектору, – сказал он. Это «мы» меня страшно раздражало. – Прикинься, будто ничего и не было. Послушаем, что он нам скажет. Мы со вчерашнего дня ничего о нем не знаем, а его лучше держать в поле зрения. А потом, может, им удалось выяснить что-нибудь полезное. Хотя в этом я сомневаюсь.
– А ты знаешь, как завязывают узел на удавке? – ни с того ни с сего бодро спросил Адриан.
– Не знаю и знать не желаю, – ответила я, не обратив особого внимания на его слова. И продолжала, обращаясь к Феликсу: – Ты прав. Я сейчас подумала об этом и поняла, что инспектор сегодня мне не звонил. И это странно.
После исчезновения Рамона Гарсия звонил каждое утро.
– Вот именно. И еще более странно, что инспектор был осведомлен о передаче выкупа. Я хочу сказать, что если бы я был на месте Гарсии и узнал бы о передаче выкупа, пусть из подслушанных телефонных разговоров, или от какого-нибудь доносчика, или другим путем, я бы немедленно позвонил, чтобы выудить у тебя дополнительную информацию, – размышлял вслух Феликс.
Пока он говорил, Адриан снял кроссовку, поставил ее, как последняя свинья, на стол и принялся вытаскивать шнурок. Внезапно мне стало ясно, что он делает, это было как озарение.
– Адриан, – сказала я сурово. – Ты что, хочешь показать нам, как делают петлю на удавке?
Он оставил кроссовку в покое.
– А тебе разве не интересно?
– Конечно, не интересно. Это уж слишком! Идиотизм какой-то.
– Ну ладно, хорошо.
Несколько смутившись, он нахмурился и стал продергивать шнурок в дырочки.
– Пупки, – с наслаждением сказал Феликс.
– Что?
– Вчерашняя твоя загадка. Которая тебе приснилась, по твоим словам. У мужчины и женщины, найденных во льду, не было пупков, и потому стало понятно, что это Адам и Ева.
– Я давно это понял, – пренебрежительно бросил Адриан. – Вовремя ты нашел ответ. Я решил ее сразу, в тот же день. Дурацкая загадка.
– Пусть дурацкая, но ведь загадал ее ты.
– Есть нечто худшее, чем просто старик. Это старик ворчливый и нахальный, – пробормотал Адриан как бы про себя.
– Что ты говоришь? – рявкнул Феликс, приставляя руку к уху. Его бесило, когда он не слышал других. – И произноси все четко, а то у тебя каша во рту!
Ссора разгоралась, когда вдруг раздался дверной звонок В доме похищенного всякий звонок пугает, и мы все трое вскочили и с трепетом направились к двери. Я прильнула к глазку и увидела шапку пепельных волос. Такой цвет и прическу не узнать невозможно. Я открыла. На пороге стояла моя мать.
– Мама, ты?! Что ты тут делаешь? – спросила я в замешательстве. Она хотела приехать в Мадрид в самом начале этой истории, но мне относительно легко удалось отговорить ее от этой затеи. Однако, как теперь понятно, полностью убедить ее я не смогла.
– Как что? Я приехала, чтобы заботиться о тебе, помогать и поддерживать.
– Но, мама, ты прекрасно заботилась обо мне, помогала и поддерживала все это время, хотя и жила на Мальорке.
– Ну что ты говоришь! Я тебе звонила-звонила, а ты не отвечала ни на один вопрос! Ты как твой отец – такая же холодная и замкнутая.
Как оказалось, это было заклинание. Стоило ей помянуть Каннибала, как – по случайному и непредвиденному совпадению, которые действительно происходят в жизни, – на лестнице, словно призрак, появился тучный, запыхавшийся мужчина с большой лысиной. Они посмотрели друг на друга в изумлении, потом опасливо поздоровались:
Странно было слышать, что они называют друг друга «папа» и «мама», хотя уже десять лет как разошлись и даже не виделись.
– Что ты тут делаешь? – спросила мать, незамедлительно беря инициативу в свои руки.
– Вот именно, что ты тут делаешь? – поторопилась вставить я.
– Как что? Я вернулся из поездки. Ты моя дочь. Я сразу же кинулся к тебе, чтобы помочь, чем смогу, – произнес Каннибал обиженно. Обращать на это внимание – пустое дело: ему лучше всего удавались роли, где требовалось изображать оскорбленное самолюбие.
Естественно, мне пришлось пригласить их в дом, сварить еще кофе и, пустив в ход все свое очарование, убедить их в том, что лучше бы им уехать.
– Я от всей души благодарна вам за то, что вы приехали, но если вы здесь останетесь, я не смогу не тревожиться за вас, мне будет еще труднее, а мне и так уже очень трудно.
– Мы не хотим, чтобы ты за нас тревожилась, мы хотим позаботиться о тебе.
Позаботиться! Нашли время. В детстве не очень-то они обо мне заботились. Родители-актеры – страшное дело. А может быть, проблема не в том, что они актеры, а в том, что они – это они.Я была уверена, что они приехали именно сейчас, а не раньше только потому, что решили провести праздники как запланировали. Мой отец Каннибал ездил в Рим. Мать встретила День волхвов со своими друзьями. А теперь они, горя желанием позаботиться обо мне в свободное время, явились оба.
В конце концов, заручившись красноречивыми уверениями Феликса и Адриана, что они не оставят меня ни на минуту, я сумела убедить их уехать. Мама отправлялась к мадридской подруге, а потом – на Мальорку, отец – к себе домой, в пригород.
– Но ты сразу же звони нам, если что-нибудь понадобится.
– Конечно, позвоню.
Мы договорились, что я как-нибудь поужинаю с ними, с каждым по отдельности, разумеется; разведенные родители не понимают, что дочерний долг их дитяти в таком случае удваивается. В конце концов часа через три мне удалось вежливо выпроводить их. Они ушли, перебраниваясь, а я была выжата как лимон.
Мне хотелось лечь в постель, засунуть голову под подушку и тихо умереть или хотя бы надолго заснуть, но Феликс с Адрианом мне не позволили. Я уже начала задаваться вопросом, как же они устраивались в жизни до того, как познакомились со мной и полностью погрузились в историю с похищением моего мужа. Сейчас на кухне они готовили спагетти. Не знаю, почему так получалось, но половину времени мы проводили сидя за кухонным столом.
Мы собирались приступить к обеду, когда в дверь снова позвонили. Еще один нежданный визит – инспектор Гарсия.
– Инспектор! Вот неожиданность! Я утром собиралась вам позвонить, но приехали мои родители и…
Не дав мне договорить, он вошел без приглашения.
Я закрыла дверь и последовала за ним. Гарсия быстро окинул взглядом гостиную, перевернул две подушки на софе, словно мы могли там спрятать Рамона. Или он искал деньги? Я подумала с облегчением, что мы вновь успели спрятать их в надежном месте – в мешке с собачьим кормом. Поведение инспектора стало меня раздражать.