– А почему там везде песок? И почему жарко? Почему там нет дождей? Почему люди черные? – девочка засыпала Тима вопросами, так что он в конце концов устал и мрачно сказал: «Я не знаю…»
Утрата изумилась.
– Наверняка я узнаю больше, когда пойду в школу. Видать, ты немногому научился, – нахмурилась девочка. – А почему…
– Пожалуйста, не начинай все сначала, – простонал Тим.
– Один последний вопросик, – взмолилась Утрата. – Почему крокодиловы слезы? Они что, плачут?
– Это просто поговорка такая. Имеется в виду, что на самом деле им свою жертву вовсе не жалко, просто они притворяются. Я хотел сказать… – Он задумался. – Наверное, так выходит потому, что крокодилам часто попадает в глаза вода, ведь они живут в реках, но все равно они тебя слопают за милую душу.
Тиму очень понравилось собственное объяснение, но потом он вдруг понял весь ужас подобной ситуации. Выходит, и Фантик, сколько бы он ни распинался о своей жалости и ни обещал прислать кого-нибудь на выручку, мог и не выполнить свое обещание.
– Если он никому не скажет, что мы здесь… – начал было мальчик, но замолчал. Утрата была старше Джени, но и ее пугать не стоило. Если только…
– А ты и правда колдунья? – вдруг спросил Тим.
– Ага, я вижу сквозь стены и то, что за углом… – радостно затараторила Утрата, но Тим перебил ее.
– Это-то я знаю. А вот видишь ли ты в темноте? Смогла бы ты вывести нас отсюда?
Утрата молчала.
– Ну, попытайся, – попросил Тим. – Закрой глаза и попробуй…
Утрата закрыла глаза.
– Что ты хочешь, чтобы я увидела?
– Просто… просто, чтобы ты нашла выход отсюда.
Девочка молча стояла с закрытыми глазами, лицо ее ничего не выражало. Наблюдая за ней, Тим вдруг воспрял духом. А что если колдуньи и впрямь существуют? Конечно, он в это не верит, ну, во всяком случае, раньше не верил, но теперь – другое дело. Может, в этом часть самого колдовства: если веришь во что-то, то оно и осуществляется. Он тоже закрыл глаза и внутренне напрягся, губы его шевелились.
– Я верю в колдуний, я верю в колдуний, я верю в колдуний…
– Что ты делаешь? – удивилась Утрата.
Тим открыл глаза и увидел, что она пристально смотрит на него.
– Ничего, – ответил он смущенно и добавил:
– Ну как, получилось?
Утрата покачала головой.
– Я старалась вспомнить тот путь, которым мы пришли сюда, но ничего не вышло. Я не могу найти дорогу в темноте. В такой кромешной темноте. – Она поежилась. – А что если за нами никто не придет?
Глаза девочки расширились от испуга.
– Не бойся, – успокоил ее Тим. Утрата казалась такой маленькой и худенькой, не старше Джени…
– Я и не… – Утрата запнулась. У нее появилось новое чувство, совсем не знакомое: она ощутила, как ледяная дрожь спускается от груди вниз в желудок, как будто она проглотила что-то очень холодное.
– Мне только страшно, – прошептала она. Жалость Тима исчезла, и ему захотелось как следует встряхнуть девочку.
– Ничего удивительного! – сказал Тим. – Представь, что будет, если Фантик никому про нас не расскажет или скажет слишком поздно…
Ясное дело, он не станет звонить с Трулла, вдруг понял Тим. Ведь это для него слишком рискованно. Он подождет, пока доберется до Глазго или до Лондона, или до какого-нибудь аэропорта, откуда самолеты летают прямо в Южную Америку. А то решит выждать еще подольше: Тим с ужасом представил, как жалость мистера Джонса просыпается только спустя неделю, когда он уже на другом конце земли.
– Тогда мы умрем, – произнес он печально. – Тогда мы умрем от холода и голода…
У Утраты задрожали губы.
– А какое колдовство ты умеешь делать? – поспешно спросил мальчик. – Ну, кроме того, чтобы видеть сквозь стены или представлять, что летишь…
– Я могу заставить Анни сделать что-нибудь, – медленно произнесла девочка. – Если я смотрю на нее не отрываясь. Когда я лежу в кровати, то могу заставить ее подняться ко мне и сказать спокойной ночи.
«Никакое это не колдовство», – подумал Тим с досадой. Иногда, когда родители сердились и в наказание отправляли его спать раньше времени, он так и поступал: напрягался изо всех сил, пытался как следует сосредоточиться и думал только об одном: пусть они придут. Обычно это срабатывало, но Тим прекрасно понимал: происходило это лишь потому, что взрослые сами начинали раскаиваться, что слишком строго обошлись с ним. И все же попробовать стоило. Это была их единственная надежда.