Глава XV
БЕГСТВО КОРОЛЯ
Лиразель неслась на юго-восток вместе с прекрасными осенними листьями, но они, один за другим обрывая свои танцы в прозрачной вышине, опускались вниз. Еще некоторое время они бежали с ветром по траве, но успокаивались у живых изгородей или других преград. И лишь над нею не имела власти Земля, надежно удерживающая все материальные предметы, потому что могущественная руна короля эльфов, вышедшая за границы зачарованной страны, властно позвала принцессу обратно. И вот она беспечно мчалась домой, оседлав северо-западный ветер и праздно взирая сверху на поля, которые мы знаем.
Земля больше не притягивала Лиразель, так как вместе с весом улетучились все ее земные заботы. Без печали смотрела она на поля, в которых когда-то гуляла с Алвериком, они проплывали под ней, мимо проносились людские дома. А вдали уже вставала глубокая, плотная, насыщенная всеми красками сумерек граница зачарованной страны.
Разными голосами — плачем ребенка, криком грача, протяжным мычанием коров, негромким стуком катящейся домой телеги — говорила с ней Земля, посылая свое последнее «Прости!» до тех пор, пока не очутилась Лиразель внутри плотного сумеречного барьера. Там все земные звуки сразу зазвучали тише. А когда она вынырнула с другой стороны, они и вовсе прекратились. Подобно тому, как падает замертво усталая лошадь, стих, наткнувшись на границу зачарованной страны северо-западный ветер — над просторами Страны Эльфов никогда не дуют ветра, чувствующие себя так вольготно над полями. Лиразель продолжала медленно лететь дальше, понемногу снижаясь, пока ее ноги не коснулись волшебной почвы родной страны.
И тогда она увидела встающие во всей своей вечной красе бледно-голубые пики Эльфийских гор и темнеющий у их подножья лес, охраняющий трон короля эльфов. А над лесом все так же мерцали в свете бесконечного эльфийского утра величественные шпили, затмевающие своим блеском самые росистые наши рассветы.
Эльфийская принцесса не торопясь пошла по земле, касаясь травы ступнями с такой же легкостью, с какой невесомый пух чертополоха, гонимый ленивым ветерком над знакомыми нам полями, ласкает пушистые венчики тимофеевки и ковыля. Все фантастические твари, и странное очарование земли, и удивительные цветы, и заколдованные деревья, и витающая в воздухе магия — все это с такой силой напомнило Лиразели, что она вернулась домой, что принцесса широко раскинула руки и, обняв первый же попавшийся узловатый ствол, коснулась губами его морщинистой коры.
А потом она вступила в заколдованный лес, и охранявшие его зловещие сосны поклонились проходившей мимо принцессе. В лесу она не замечала ни чудес, ни мрачных признаков магического присутствия, а видела только прошлое, которое словно никуда и не уходило, и Лиразели начинало казаться, что все, что с ней произошло, случилось только вчерашним утром и что в это же вчерашнее утро она и вернулась теперь. И, шагая через лес по едва заметной тропинке, она видела на стволах свежие зарубки от меча Алверика.
Но вот деревья стали понемногу расступаться и впереди забрезжил свет, на глазах превратившийся в игру ярких красок. Лиразель поняла, что это сияет вдали великолепие обрамленных цветами лужаек перед дворцом ее отца. Она возвратилась к ним и увидела, что легкие следы, которые она оставила, выходя из ворот отцовского дома перед тем, как заметить Алверика, еще не успели исчезнуть среди распрямившейся травы, росы и серебристой паутины. Здесь по-прежнему горели в волшебном свете огромные цветы, а за ними взблескивал и переливался дворец, о котором иначе как в песне и рассказать-то нельзя. И ворота, из которых она вышла к Алверику, все еще стояли чуть приоткрытыми. Лиразель вернулась, и король эльфов, услышавший при помощи магии звук ее невесомых шагов, вышел навстречу дочери.
Все это бесконечное эльфийское утро король печалился о своей дочери, и теперь, когда они обнялись, его длинная борода почти полностью скрыла Лиразель. Мудрость не мешала ему тревожиться о ее возвращении, а руны не мешали тосковать по дочери обычной человеческой тоской, хотя он и принадлежал к магическому царственному роду, чья власть за границами полей, которые мы хорошо знаем, не имеет предела. И вот наконец его Лиразель снова дома, и волшебное утро вдохновляло радость короля. Казалось, оно разгорелось над лигами и лигами зачарованной земли еще ярче, и даже на склоны Эльфийских гор лег его яркий отблеск.
Разжав объятия, король и принцесса прошли мерцающими вратами во дворец, рыцарь-страж салютовал им мечом, но повернуть голову, чтобы посмотреть вслед Лиразели, он не посмел. Они поднялись в залу, где стоял сделанный изо льда и радуги трон короля эльфов, и великий владыка опустился на него, усадив дочь к себе на колени. Только тогда спокойствие снова снизошло на его страну.
Долго, в течение всего вечного эльфийского утра, ничто не тревожило этого спокойствия, так как Лиразель отдыхала от забот Земли, а король сидел, бесконечно довольный тем, как все кончилось. Даже страж застыл в салюте со своим мечом, опущенным острием вниз. По-прежнему мерцал и переливался жемчужный дворец. Все напоминало тихий мир безмятежного пруда, которого не достигает шум большого города. Страна Эльфов покоилась вне времен, даже минуты и часы угомонились, как успокаиваются пенные струи водопада, когда мороз сковывает несущийся к обрыву поток, а над всей зачарованной землей вставали, подобно бесконечному сну, безмятежные, бледно-голубые пики Эльфийских гор.
А потом вдруг, как шум большого города, услышанный за щебетом птиц, как чей-то всхлип на детском празднике, как смех среди всеобщих рыданий, как пронзительный визг зимнего ветра в зацветающих садах, в грезы короля эльфов вторглось ощущение, что кто-то движется к ним через поля и холмы Земли. То был Алверик со своим мечом, выкованным из громового металла. Король эльфов сразу почувствовал его приближение благодаря своей восприимчивости к магии.
Тогда король поднялся и, обвив левой рукой стан дочери, воздел высоко вверх свою правую руку, чтобы здесь, перед своим сияющим троном, установленным в самом сердце Страны Эльфов, произнести могущественное заклинание. Чистым горловым голосом прочел он рифмованное заклятье, сплетенное из слов, которых Лиразель никогда прежде не слыхала, — какую-то древнюю магическую формулу, которая заставила Страну Эльфов отступить и отодвинуть свои границы подальше от границ Земли. Слова эти были услышаны всеми цветами, лепестки которых упивались их музыкой. Тягучая мелодия затопила луга, и весь дворец задрожал, затрепетал и вспыхнул еще более яркими красками. Заклинание понеслось над зачарованной страной к самым ее границам, так что даже заколдованный лес содрогнулся. А король эльфов все продолжал читать свое могучее заклятье, и вот уже среди безмятежных вершин Эльфийских гор зазвенели грозные пронзительные ноты и голубые пики заколебались и стали расплываться, словно на них вдруг наползла туманная дымка, подобная той, что жарким летом поднимается над сырыми торфяниками и зримо плывет в воздухе. Вся Страна Эльфов услышала и вся Страна Эльфов подчинилась магическому приказу.
Сам король эльфов вместе с дочерью исчезли, словно дым очагов, что плывет над песками Сахары и тает над войлочными палатками кочевников, унеслись прочь, словно сны на рассвете, рассеялись в воздухе, словно тучи на закате; и как ветер вместе с дымом, как ночь вслед за сновиденьями, как жара после заката — исчезла вместе с ними вся Страна Эльфов.
Так отступил зачарованный мир, оставив после себя лишь унылую равнину, наводящую тоску каменистую пустошь, голую расколдованную землю. Но столь быстро было прочитано это заклятье и столь поспешно подчинилась ему волшебная страна, что немало маленьких песенок, старинных воспоминаний, садов в цвету и кустов боярышника из памятных весен, подхваченных было стремительным отливом, оказались перенесены лишь на небольшое расстояние, так как слишком медленно двигались они на восток. Эльфийские лужайки обогнали их и исчезли, а затем и сумеречная граница опередила эти драгоценные фрагменты прошлого, навсегда оставив их среди грубых камней оголенного ландшафта.