Кровь сразу так и хлынула из раны. Я сильно прижала тампон, велела Эйвоте помогать как можно туже перебинтовать его.
— Он выживет? — всхлипывала саксонка, полная сочувствия к привлекательному незнакомцу.
— Не ведаю. Но кровь не бьёт струёй, так что шанс есть. Если остановим кровь и он проживёт до утра, я приготовлю обеззараживающее средство. Он сильный мужчина, воин. И если на то будет воля Божья, выкарабкается.
Но я говорила это без уверенности. Котта незнакомца отсырела насквозь, а значит, напали на него ещё вчера. Следов борьбы не было видно, оружие осталось при нём, и это говорило о том, что ранили этого человека не для того, чтобы ограбить. Извлечённый из раны нож был дорогим, на сапогах незнакомца имелись шпоры, однако нигде в округе не заметили осёдланного коня без хозяина.
Я терялась в догадках. И ещё меня смущала эта эмблема людей графа. Наверное, мне надо послать кого-нибудь в Гронвуд, но я так давно избегала общения с домочадцами Эдгара, что не могла решиться на подобный шаг.
Весь день раненый пролежал спокойно, вечером я сменила ему повязки. Состояние раны не внушало мне опасения, края её постепенно смыкались, но было неизвестно, в каком состоянии внутренние органы. Эйвота не отходила от незнакомца, поддерживала его голову, когда я, разомкнув губы, вливала в них смешанное с укрепляющим отваром подогретое вино.
— Знаете, госпожа, — неожиданно сказала Эйвота, — а ведь я вспомнила, где видела его раньше. Помните нормандских рыцарей, приезжавших в церковь Святого Дунстана и пристававших к вам?
Я всмотрелась в лицо раненого. Нет, я его не припоминала. Из тех наглецов мне помнился только белобрысый рыцарь, оскорблявший меня. Но то, что наш незнакомец был из них, вряд ли располагало меня к нему.
Неожиданно на другой день в Тауэр-Вейк прибыли мои соседи из Ньюторпа — Альрик с Элдрой, старый дед Торкиль, их челядинцы. И едва я увидела их, сразу поняла: что-то случилась.
— Позволь, Гита, моей семье и слугам пока пожить у тебя, — попросил Альрик.
По одному виду Альрика было понятно — произошло несчастье. Он умчался сразу же, ничего не поясняя. От Элдры я тоже ничего не могла добиться, она отворачивалась от меня, плакала. А тут ещё дед Торкиль то и дело начинал выкрикивать старый саксонский клич, а на его голове был свежий кровавый рубец. Только от их челяди я узнала о случившемся. И ужаснулась. Этой ночью нормандские воины Нортберта де Ласи неожиданно напали на Ньюторп. Жгли, убивали, и хотя мужчины оборонялись, но набег оказался столь неожиданным, что организовать достойный отпор они не смогли. И теперь на месте крепкой усадьбы лишь пепелище.
Я была напугана. Понимала, что за этим последует. И до боли было жаль бедную Элдру. Во время нападения она подверглась насилию, и люди Нортберта заставили Альрика смотреть, что они вытворяли с его женой.
Утрэд сказал, что надо разослать людей, упредить всех о деяниях де Ласи. О сэре Нортберте давно шла дурная слава, но чтобы он пошёл на такое...
— Эдгар Армстронг во всём разберётся, — сказала я с неожиданной уверенностью.
— Ага, — скривил в усмешке рот Утрэд. — Эдгар. Или мы — саксы.
Я почти осязала в воздухе угрозу восстания. Это было мне знакомо. И это пугало.
Вечером того же дня в Тауэр-Вейк прискакал с большим отрядом Пенда. Я не виделась с ним с тех пор, как ещё летом он несколько раз наезжал ко мне, справлялся от имени моего опекуна, не нужна ли помощь. Пенда не знал, что я жду ребёнка, и я не хотела, чтобы он проведал. Поэтому я вышла встретить его, закутавшись в свой широкий лиловый плащ.
Пенда был вооружён с головы до ног. Сказал, что в графстве неспокойно, люди взялись за оружие, и граф прислать воинов, дабы они заблокировали все подъезды к Тауэр-Вейк. Я подумала об Эдгаре с благодарностью. Он заботится обо мне... Но, возможно, так он просто выполняет свой долг опекуна.
Поблагодарив Пенду, я спросила, что же всё-таки происходит.
— Сам дьявол не разберёт, — помрачнел он. — Люди Нортберта из Хантлей-Холла и ещё несколько нормандских баронов клянутся, что саксы первыми напали на них. Оно на то и похоже. Усадьбы Хантлей и ещё несколько других действительно подверглись нападению. Пострадавшие норманны уверяют, что нападавшие были саксами, они кричали боевой клич, сжигали дома, резали людей. А саксонские таны клянутся святыми Эдмундом и Дунстаном, что не чинили ничего подобного и норманны первыми взялись за оружие. Эдгар пытался поговорить с теми и с другими, да только люди обозлены. Если граф не справится с положением в ближайшее время, будет совсем худо. Тогда весть о волнениях дойдёт до короля, и он введёт войска. А тут ещё в Гронвуде...