Я возлагала надежду на большую охоту, назначенную королём на начало февраля. На охоте нет той строгой церемонности, там я смогу быть свободнее и, пожалуй, выложу своему избраннику всё начистоту.
Охота — последнее перед Великим постом большое увеселение двора — должна была пройти в лесах близ замка Фалез. Накануне весь двор в суматохе перебрался в этот замок, знаменитый тем, что в нём увидел свет мой великий дед Вильгельм Завоеватель.
Гон начался, как и положено, на рассвете. Егеря подняли для короля большого оленя-одинца, а прочим участникам гона оставалось либо следовать за королём, либо довольствоваться той добычей, какую спугнут ловчие во время облавы.
В тот день я особо принарядилась. На мне было удобное для верховой езды широкое одеяние бордового цвета и в тон ему плащ. Волосы я подобрала с боков золотыми заколками, а всю ниспадающую сзади основную массу спрятала в расшитую бисером сетку. И Эдгар не преминул заметить, что нам надо отъехать и переговорить с глазу на глаз, но я замешкалась, а уже в следующую минуту к нам подскакал Роберт и довольно бесцеремонно велел мне держаться как можно ближе к основной кавалькаде охотников.
С чего бы это он стал вдруг мне приказывать?
Я не успела спросить, когда он уже насмешливо заговорил с Эдгаром, любопытствуя, зачем тамплиеру понадобилось три ножа у пояса — ведь обычно охотники довольствуются луком и рогатиной. И тут же вмешался Стефан, заявив, что Роберту не должно быть никакого дела до того, с чем охотник отправляется на гон. Дело шло к ссоре, но Роберт сдержал себя и отъехал, при этом выразительно взглянув на меня и ещё раз напомнив, чтобы я не отдалялась.
Вот уж, стану я ему повиноваться! А тут ещё Стефан стал так любезен со мной, успокоил, говоря, что и братья порой бывают редкими грубиянами. Даже стал расхваливать моё умение держаться в седле, хвалить Молнию, расспрашивая о её достоинствах. И так уж вышло, что, когда раздались звуки гона, мы так и поехали по тропе втроём — я, Стефан и Эдгар.
Я обожала бешеную скачку по лесу, когда под ногами проносится земля и у меня столько возможностей покрасоваться моим умением наездницы. Вдобавок я ловила на себе восхищенные взгляды тамплиера и испытывала необыкновенный душевный подъём.
День выдался относительно тёплый и безветренный. Дичь была в изобилии — ловчие гнали её со всех сторон, а впереди уже раздавался рёв трубы короля, трубившего «по-зрячему». Мы же втроём не спешили прорываться вперёд, и я не раз и не два пускала стрелы то в тетерева, то в барсука или зайца, то просто в ворону. А потом появился вепрь. Ума не приложу, как этот огромный секач умудрился так долго скрываться, когда вокруг стоял такой гвалт.
На мгновение мне даже показалось, что в чаще, откуда он выскочил, мелькнули силуэты людей.
Так или иначе, это огромное чёрное чудовище пересекло нашу дорогу, и Стефан, крикнув Эдгару следовать за ним, понёсся за зверем в сторону от основной массы охотников.
Я запросто могла отстать от них, и тогда у меня не осталось бы и последнего шанса побыть с тамплиером наедине. Но подо мной была Молния, которая повиновалась малейшему движению шенкелей, и я, не раздумывая, пустила её следом.
Это была бешеная скачка. Собак у нас не было, и наша удача в гоне зависела только от того, сумеем ли мы не потерять зверя из виду. Но странное дело — два или три раза мне показалось, что за кустами мелькали силуэты невесть как попавших в эту часть леса ловчих, и они словно загоняли зверя всё дальше в глухомань и низины. Заметили ли это мои спутники? Похоже, Эдгар что-то понял. Он даже стал окликать графа Стефана. Куда там. Стефан был весь в пылу гона. Нёсся, боясь потерять из поля зрения добычу. Он был заядлым охотником и, видимо, решил, что раз для короля уготовлен олень-одинец, то уж он-то уложит в ряд охотничьих трофеев тушу могучего вепря.
И тут случилось непредвиденное. Я замешкалась среди зарослей, приотстала, и внезапно откуда-то выскочили двое, пытаясь схватить Молнию под уздцы. В испуге я закричала — от крика незнакомцы бросились прочь. Я была так взволнована, что не сразу сумела объяснить Эдгару, который оказался рядом, что случилось.