— Разве вы не опасаетесь за жизнь своего избранника, Бэртрада? — наконец решилась спросить королева.
Куда больше меня интересовала собственная судьба. Я ведь всё подготовила к возвышению Эдгара, я подвела к этому короля, сделала всё, чтобы он решил, что я могу быть супругой Армстронга. Если же мой непредсказуемый отец решит иначе — мне не избежать пострижения в монахини.
После полудня я занервничала, а к вечеру стала паниковать. Мне уже было не до визитов. Я послала Клару к Глочестеру. Неужели Роберту трудно хоть весточку мне прислать?
Роберт пришёл сам:
— Тебя хочет видеть король, Бэрт.
Я стянула у горла шаль. Лицо у брата было каменное. Но... но... Ах, тресни моя шнуровка! — какие весёлые чёртики плясали в его глазах!
И я смогла взять себя в руки. Отбросила шаль и даже наложила немного румян на щёки. В отражении зеркала я видела за собой Роберта, видела, как он следит за мной с нескрываемым восхищением.
— Тебя ведь ничем не взять, Бэрт. Ну ты и чертовка!
Я рассмеялась:
— Но какая из этой чертовки получится графиня! Ведь не отправит же отец меня в монастырь.
Его огромный подбородок задрожал от сдерживаемого смеха.
— Да уж, монахиня из тебя вышла бы никудышная.
Итак, он меня обнадёжил. И это дало мне сил выдержать разговор с королём. Конечно, поначалу отец метал громы и молнии. Я же лишь твердила о своей неземной любви, а когда он успокоился, так и сказала, что хочу стать графиней Норфолка. Похоже, Роберт и впрямь уже говорил с ним на эту тему, и отец понял, к чему я клоню.
— Тебе ведомо, Бэртрада, что Господь не посылает счастья непокорным детям?
— Да, ваше величество. Но мои действия не задевают ваших интересов. И я люблю этого человека.
— О, молчи, молчи! — махнул рукой отец. И стал вдруг задумчивым. — Твоё-то чувство к саксу не только от сердца. Мне ли не знать тебя, дитя моё. Пусть меня завтра же лишат трона, если ты не рассчитала все изначально.
Я чуть преклонила колени, склоняясь в изящном реверансе:
— Государь, я ваша дочь, и вы всё видите в душе моей.
Горестная складка залегла у его губ.
— Да, Бэртрада. Я вижу твою душу. Мне горько, что ты подвергла мои чувства к тебе подобному испытанию. И ещё мне горько оттого, что ты, добиваясь своего, шла напролом, даже не понимая, что выбор твой — ошибка. Я не жду, что ты будешь счастлива в браке.
Вот оно! Он произнёс слово «брак»!
Я едва не задохнулась.
— Так вы решили, государь? Я получу этого человека?
— Да. Как охотничий трофей. Когда вас обручат, у тебя уже не будет пути назад. Об одном лишь молю Господа — чтобы тебе не пришлось горько раскаиваться в своём решении.
— Но вы ведь сделаете Эдгара графом Норфолка?
— Не сейчас, но все может быть.
— Тогда мне не о чем будет сожалеть.
На другой же день нас с Эдгаром обручили в той самой часовне, где я добилась от него проявления чувств. Мы стали женихом и невестой. Но отец не желал нашего поспешного венчания. Меня даже удивило, что он отстрочил нашу свадьбу на целых полтора года. Но, как мне объяснил Глочестер, королю просто необходимо удостовериться, что Эдгар справится с обязанностями, которые на него наложит ожидающий его титул. Пока же он будет в должности шерифа графства Норфолкского. И если король останется им доволен... Конечно же, останется. Эдгар не похож на человека, который не справится с властью. Но всё же я дала своему суженому ряд советов. И он как-то странно глядел на меня во время этой беседы.
А вскоре он уехал. На прощанье мы с ним поцеловались. Не так пылко, как в часовне, скорее церемонно. Но меня это устраивало. Эдгар должен понимать, кто я и чем он мне обязан. Я — его возвышение и наибольшая удача в жизни.
Я не жалела, что нам предстоит разлука. Всё это время я буду вести привычную жизнь, но уже никто не скажет за моей спиной, что я старая дева. Я становилась отныне обручённой невестой, мой жених был чертовски хорош собой, и меня ждёт титул графини Норфолкской.
Ах, тресни моя шнуровка! — но я всегда знала, что могу добиться чего захочу!
Глава 2
ЭДГАР
Если бы мне, двадцатишестилетнему ловцу удачи, покинувшему двенадцать лет назад Англию, сказали, что я, завидев белые Дуврские скалы, пролью слезу — голову бы поставил против дырявого пенса, что это чистейшее враньё!