Он поднимает глаза.
— Да?
— Я знала его. — Ее сердце так неистово бьется, что она с трудом выговаривает слова. — Я тоже любила его. — Она слышит, как в ушах стучит кровь.
Она подходит к нему и опускается перед ним на колени, обнимает руками его колени. Ей хочется, чтобы он погладил ее по голове, он так и делает.
— Я никогда не была уверена… — начинает она.
— Никто не был в нем уверен, — говорит он, — в этом и было его очарование.
«Очарование… Слишком прозаично для Феликса».
— Скорее колдовство, — шепчет она.
— Всякий, кто был знаком с ним, считал его чародеем.
— Ах, папа, мне так жаль, — говорит она и плачет, сидя у его ног.
Он вдруг начинает смеяться. Она смотрит на него.
— Ты хочешь, чтобы я простил тебя за то, что ты любила Феликса? — Его глаза широко открыты, он смотрит на нее невидящим взглядом, по его щекам текут слезы. — Но что от тебя зависит? Ты же одна из нас, — говорит он.
— Но такое не должно было случиться, это так несправедливо, — говорит она. Она закрывает глаза, и перед ней пляшет длинная вереница ухмыляющихся любовников Феликса, мужчин и женщин.
— Ты случайно не помнишь Фреда Гарднера? Он говорил, что Феликс обычная проститутка. Может быть, и так.
Так вот о ком они говорили в ту ночь!
— Но я не должна была…
— Почему? — Он опять засмеялся. — Выбора не было. Рядом с ним ни у кого не было свободного выбора. Вот это и есть неодолимое искушение…
Она плачет на коленях отца, а потом он поднимает ее на руки, как ребенка, и относит на кровать, укладывает ее под одеяло, не раздевая. Она хватает его за плечи.
— Папа, ты веришь в искупление? Есть ли способ избавиться от греха? Я устала, я не могу этого больше вынести.
— Ш-ш-ш, — успокаивает он ее, натягивая на нее одеяло.
— Ты прощаешь меня? — спрашивает она. Только бы он простил ее за то, что она любила Феликса!..
— Это от меня не зависит, — говорит он мягко. — Это не твоя вина. Ты просто не смогла устоять, ты не совершила ничего плохого. Никто из нас не устоял…
Ее подушка намокла от слез.
— Прости меня, прости меня… — бормочет она. Если он простит ее, она исцелится, даже если он не будет знать всей правды.
— Вот увидишь, у меня будут антикварные магазины по всей Америке. Обо мне будут писать в художественных журналах. Я поднимусь на ноги скорее, чем ты предполагаешь. — Она открывает глаза. — Все будет так, как раньше…
Раньше… До того, как Феликс был с Джекобом? До того, как с Джулией? До того, как он был с Флоренс, которая любила его так сильно, что убила его, пожелав ему смерти…
Сверхзвуковой самолет доставил ее в Нью-Йорк. Он действительно приземлился на два часа раньше, чем взлетел. Богатые и удачливые могут даже время повернуть вспять, когда путешествуют, но только на два часа. Это похоже на исполнение желания из волшебной сказки: получаешь больше, чем просишь, но меньше, чем хотелось бы.
Ее хватает только на то, чтобы пить. Она пьет, пытаясь привести в порядок мысли.
Неодолимое искушение. Они все сдались. Он был к ней ближе, чем она думала. Возможно, с Джулией он провел больше времени, чем с ней. Неодолимое искушение! И что они получили? Джулия погибла, жизнь Джекоба разрушена, а она, Флоренс, пожелала ему смерти и с тех пор не живет, а лишь существует. Только Сильви осталась цела и невредима.
Ей тридцать шесть. Она хочет вернуть себе все потерянные годы, пока еще не поздно. В ней закипает ярость, справедливое негодование. Она не может до бесконечности просить прощения у мертвых. Все грешат, а она уже заплатила достаточно.
Такси везет ее домой. Воздух свеж. Здесь нет мертвецов, которые чинят препятствия, они испарились. Америка нова, а Нью-Йорк — это жизнь, и Флоренс наверстает упущенное время, Дебора не умна, но она была права. Еще есть время.
Она оставляет тяжелые коробки с каталогами около входной двери и проходит в кабинет Бена, рассматривает рисунок на его столе. Флоренс видит магнолии и листья папоротника на листах ватмана и понимает то, чего она не могла понять на протяжении десяти лет, — Бен был для нее лишь способом не расставаться с Джулией, которая когда-то также сидела за столом и рисовала цветы.
Затем она распахивает дверь в спальню. Она видит Бена, он спит на ее стороне, около двери; она обходит кровать и, прежде чем понять, что это Кейти, видит темные женские волосы на подушке и чувствует запах женщины. «Как глупо, — думает она, — как глупо заниматься этим здесь», — но она благодарна этой глупости. Ей пришлось бы иначе все объяснять, а теперь она может уйти без всяких объяснений.