Феликс уже ждал меня, сидя в одном из кресел возле маленького стола в центре холла.
Он пил пиво. Подошла официантка, я заказала тоник и посмотрела на его ноги — не на него, а на его ноги.
— Когда это случилось? — спросила я.
Он подвинул здоровую ногу к больной, смущенный своей немощью.
— В ней полно металла, — сказал он.
— Это случилось в Италии? — спросила я, боясь услышать ответ.
— Нет, — сказал он, усаживаясь поудобнее, — в Кении.
— Ты уверен? — переспросила я. — Когда? Как?
— Я был в «Лендровере». Это было шесть лет назад. «Лендровер» перевернулся. Я лежал в больнице четыре месяца.
Четыре месяца в африканском госпитале. Это не имеет ко мне никакого отношения. Это случилось через два года после того, как мы переехали в Нью-Йорк. Ничего общего со мной.
— Я скучал по тебе, — сказал Феликс.
— Да?
— Я хотел позвонить, но не осмелился.
— Из-за Джекоба?
— Да, из-за него. В Портофино Сильви сказала мне, кто ты.
— Но почему отец сказал мне, что ты умер?
— Я хотел, чтобы все так думали. Флоренс, это был единственный выход. Ситуация была слишком сложной.
— Если бы ты позвонил мне, это изменило бы всю мою жизнь.
— Да? — с улыбкой спросил он.
— Да. Спасло бы ее.
— Ну, ты все-таки замужем. Сильви говорила, что он американец?
— Я не хочу разговаривать об этом, — прервала я его. — Несколько дней назад отец рассказал мне о Джулии, о Джулии и о… — Я не могла закончить фразы. Так много хотелось сказать, но не хватало нужных слов.
Мы сидели и молчали.
Феликс прервал молчание.
— Воскресения Джулии были замечательными, — произнес он, — когда все собирались на ленч…
Он опять возвращается к тому же. Я уж и не знаю, кому больше завидую: ей, потому что у нее был он, или ему, потому что у него была она.
— Ты бывал у нее?
— Да. — Его глаза широко открыты, как будто он боится сказать лишнее.
— Это был чудесный дом. — Мои слова звучат натянуто и фальшиво. Я хочу услышать больше. Все о ней. Мне все еще очень нужна она, мне все хочется знать. Говорят, что время лечит, или нет?!
— Я не жил с ней, — говорит он, — правда.
— Почему? — спросила я.
Феликс глубоко вздохнул, пожал плечами и откинулся в кресле.
— По многим причинам, — сказал он. — Джулия была богата.
— Да, я знаю. — «Ты вернулся из мертвых, чтобы рассказать мне все это».
— До того, как встретить Джулию, я общался только с мужчинами. Для мальчишки из Вены, ты понимаешь, пожить в Риме или на Капри казалось просто чудом. Я знал друзей Якоба, прежде чем я узнал Джулию.
Он говорит — «Якоб».
Закрыв глаза, он улыбнулся.
— Якоб и Джулия. После того, как она умерла…
— Ты был вместе с ней в машине. Правда?
— Да.
«Пожалуйста, Феликс. Ты должен рассказать мне все».
— Что ты делал в Лондоне? Ты никогда не рассказывал мне.
— Мой отец был англичанином. Я родился в Англии, я же рассказывал тебе. После войны мои родители развелись, но учился я в Англии. Я ведь говорил тебе.
— Ты помнишь, что говорил мне это?
— Флоренс, ты думаешь, что если ты взяла другое имя, то ты больше не существуешь?
— Просто я ждала тебя.
— Да, — соглашается он.
— Может быть, до сих пор жду. — «Когда я говорю так, я как будто бы опять не существую». — Рассказывай дальше.
— С чего начать? — спрашивает он.
— С Джулии.
— Она была на пятнадцать лет старше меня. Она была красива, ты знаешь, и одинока.
— Если не считать Тревора Блейка.
— Да. Она говорила, что с ним безопасно.
— Джулия никогда не говорила мне этого.
— Тебе нет. О таких вещах не говорят ребенку.
— Безопасно… Что это значит? — Я спрашиваю, но уже знаю ответ. Так, как с Беном.
— Он был свободен от страсти.
— Ты был ее страстью, — шепчу я.
Он протягивает руку к пустому стакану из-под пива. Подзывает официантку и заказывает водку.
— Я собирался снимать фильмы.
— А я собиралась изучать историю искусств.
Мы были как ее потерянные дети.
— Документальные, — уточняет он, — по искусству.
— Я собиралась переехать к ней после школы, — говорю я. «Он напоминает мне меня. Открыт для страсти. Я лишь учусь этому. Я только сейчас учусь этому, а он всегда был таким.
Я хочу протянуть руку и дотронуться до него, потому что чувствую, что ему этого хочется. Его коже нужно прикосновение, чтобы дышать. Но он слишком стар для этого, слишком поношен. Проститутка, если пользоваться старыми выражениями».