Ко мне приставали по-разному. Дверь справа вела в зал, где обеспеченные люди могли с комфортом поесть, сидя за накрытыми светлыми скатертями столами. Через эту дверь следовало проходить очень быстро и уверенно, как будто вы точно знали, куда направляетесь.
В ресторан лучше было являться попозже, потому что мужчины, обедавшие в более комфортабельном зале, гораздо реже приглашали меня, чем те, кто коротал время за простыми столами с бумажными салфетками. Существовал некоторый неблагоприятный фактор, потому что метрдотель явно ко мне был не расположен. Кроме того, люди побогаче чаще ведут себя как снобы и проявляют мало симпатии. Но существовал и положительный момент, главный вход вел прямо к телефонам и туалету, так что если кто-то пытался расстроить мои планы, мне оставалось только продолжать идти вперед, чтобы скрыться в туалете или комнате для курения, здесь я могла планировать свои следующие действия, купить сигарет или позвонить кому-нибудь.
Дверь слева вела к бару и столикам с бумажными салфетками. Здесь было гораздо спокойнее: главный официант знал меня — Делаборд часто заходил сюда перекусить, — здесь же бывали и Люк с Нэнси. У посетителей этой части ресторана всегда были очень дружелюбные лица. Здесь, конечно, все было гораздо проще. Мне было приятнее проводить вечер здесь, правда, с минимальным комфортом, но раскованно. Именно здесь я обычно ужинала. Именно отсюда знаменитые фотографы уводили молодых и красивых фотомоделей полакомиться устрицами за более престижными столиками. Мы радовались за них и говорили:
— Ну, ей повезло!
После таких визитов их наряды становились более консервативными и косметика более незаметной и искусной. Затем проходили месяцы, пока какая-нибудь из них не исчезала, чтобы жить в Милане или Нью-Йорке, или же у нее катастрофически рос живот, она рожала ребенка и возвращалась к своей обычной жизни.
В эти дни много богатых людей приходили в «Купол», чтобы подцепить какую-нибудь симпатичную крошку, так что возможностей для знакомства было предостаточно. Среди завсегдатаев ресторана попадалось множество обозленных на жизнь, мы их понимали, ведь успех идет под руку с падением, но из-за этого Париж не становится менее привлекательным.
Жизнь так и кипела в «Куполе», и мне казалось, что если я не стану там появляться, я просто перестану существовать. Кроме того, я могла там более ясно мыслить. Я подразумевала под словом «мыслить» совсем не логический процесс, а просто возможность захлебываться впечатлениями и выделять для себя из окружающего самое яркое и интересное.
Было уже около одиннадцати, когда я явилась туда. Я вошла в зал через артистическую дверь слева. Истощенные мужчины в мешковатых белых пиджаках сидели на террасе с такими же тощими женщинами и огромными собаками. Я протиснулась сквозь толпу у бара, которая ожидала, когда освободится столик. Свет был слишком ярким. Мне еще не приходилось демонстрировать здесь свою новую короткую стрижку. Я уже успела кое-где разглядеть знакомые лица, но мне все казалось, что должно случиться что-то необычное. Скорее всего все мои желания и сны начинали сбываться. Я явно была в преддверии исполнения самой сокровенной своей мечты. Я предчувствовала чье-то присутствие, но не знала — чье.
Вначале я никак не могла сфокусировать взгляд. Я была слишком взволнована эффектом от своей новой прически и не стала ни на ком останавливать взгляд. Я смотрела вниз, чтобы не упасть — под ногами танцевала мозаика пола: синий и оранжевый цвета, желтый и белый. Я держалась очень прямо, подобрав грудную клетку, как нас учили в балетном классе. Потом я прошла мимо столиков. Узнают ли они меня? Я подняла руку и прикоснулась к ямочке на шее.
Был самый пик наплыва посетителей: блондинки, свитера с высоким горлом, брошки, помада, задранные вверх подбородки, искривленные губы, тарелки с устрицами, винные бутылки; руки, протянутые за хлебом; парочки, прижавшиеся друг к другу; парочки, сидящие с видимым напряжением; говоруны, которые размахивали руками; пожилые люди, погрузившиеся поглубже в кресла, чтобы казаться не такими уж сгорбленными; собаки, с удовольствием глотавшие кусочки мяса, которые им протягивали жирные пальцы; девушки из гардероба старались справиться с тяжелыми пальто, официанты в бабочках и пиджаках с атласными отворотами провожали посетителей за столики; они были неприступными и надменно-вежливыми и держали в руках маленькие блокнотики, где были записаны имена посетителей, зарезервировавших столики заранее.
Имена. Делаборд со своей настоящей или, кажется, с бывшей женой — Агнес. Нелли Финк и один из ее художников. Кузен Сильви — Эммануэль, Каттин, Нэнси и Люк. Люк и Делаборд приветливо помахали мне. Только они узнали меня, ведь они уже видели меня днем.